Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
— Детей пугают дядями, дядей — детьми. Думаю, это только ему решать.
— А я думаю, мне, — улыбнулась Ирка. — А мне никто не нужен. У меня уже есть самый лучший в мире мужчина. С утра десять раз поцелует, двадцать раз обнимет, сто раз скажет «люблю», жаль только в садик долго собирается.
Они обнялись на прощание и разошлись.
Домофон, как обычно, был сломан. Сквозь заслон двух тяжёлых металлических дверей Аврора пробралась в подъезд, пешком поднялась на третий этаж. И замерла.
Стена у двери в квартиру
Глава 16
— Да твою же мать! — Демьян бросил на кровать телефон, закрыл глаза, шумно выдохнул. Стоя посреди комнаты, размял затёкшие плечи. — Чёртов банк!
Уже третий, ответивший отказом, из пяти, в которые обратился Демьян. Ещё два — и он окажется в полной заднице: на новый проект придётся побираться, хорошо, если по друзьям, а то уже просто по тем «кто даст».
Кораблёв посмотрел на часы на стене: первый час ночи, значит в Петербурге шестой час вечера. Спать в такое время он, конечно, не привык. Но идти, искать ночью в незнакомом городе открытое питейное заведение хотелось ещё меньше.
Он прошагал из спальни в гостиную двухкомнатного люкса, заглянул в мини-бар: всё, что можно съесть, он съел ещё вчера, что можно выпить — осушил пару часов назад. Ничего нового не появилось. Дверца холодильника закрылась с тихим хлопком. На рабочем столе, заваленном всякой гостиничной ерундой, привлёк внимание проспект ресторана. Демьян поднял его к глазам.
«Сопка» — ресторан дальневосточной кухни с дружелюбным сервисом и видовой террасой, расположенной в самом центре Хабаровска. Ресторан 08:00 до 00:00; Терраса с 08:00 до 02:00».
Вот это подходит. Он вернулся в спальню за штанами. Хоть до двух часов время скоротать.
В номере царил бардак. Второй день Демьян вывешивал на дверь табличку «Просьба не беспокоить»: вчера, потому что пытался выспаться, сегодня, потому что забыл чёртову картонку перевернуть. Поэтому в люксе не убирались, и мини-бар, соответственно, не пополняли.
Но Демьяна не смущали ни переполненная корзина для мусора, ни кровать, смятая и не заправленная, ни мешок, что он собрал в стирку, и тот, конечно, тоже лежал нетронутый. Ни разбросанные вещи — мужчины обычно все вещи вешают на пол.
Его беспокоило, что целыми днями он думает о женщине, которая не звонит.
О женщине, которую надо было сразу забыть.
Сразу — это ещё тогда, шесть лет назад, забыть, вычеркнуть из памяти, выкинуть из головы и не сметь о ней даже думать, как посоветовал ему Романовский.
Конечно, плевать хотел Демьян на советы престарелого бабника, справки о его жене он тогда всё равно навёл. И тогда у него были совсем другие мотивы: мстительные, корыстные, совершенно безумные.
Пару раз проследил за ней от дома до работы и обратно. Потусовался в больничной курилке. Даже подцепил там симпатичную медсестричку, от которой и узнал про Святую Аврору, как её звали за глаза. Но на этом всё и закончилось: Демьян внял уговорам, остыл, успокоился, на первый план вышли другие проблемы, и он не стал даже пытаться.
Кораблёв распахнул шторы. Обещанный вид из расположенного в историческом центре города отеля не подкачал: Амур-батюшка в лунном свете во всей красе — словно лоснящийся чешуёй Чёрный дракон, как называли реку китайцы. Красиво подсвеченный торжественный кафедральный собор.
Сейчас, когда Аврора Демьяна, по сути, отшила, ему бы тоже встряхнуться, махнуть рукой и забыть. Но случилось другое. Сейчас она его зацепила. Не на шутку. Она и всё, что с ней произошло.
Он ходил как чумной.
Виной тому, конечно, в первую очередь была разница во времени в семь часов: вставать, когда надо ложиться, и работать, когда надо спать, та ещё пытка. Во вторую — проект, на участие в котором он подписался, но никак не мог найти деньги. Ну а в третью уже Святая Аврора, которой он грезил днём и ночью.
Днём — на съезде, наливая напитки в дегустационные рюмки и рассказывая всем желающим историю создания своей медовухи, Демьян третий день высматривал Аврору среди посетителей, не теряя надежды, что она придёт. Не терял, хоть и прекрасно понимал, что нет: появляться при таком скоплении народа женщине, что даже в салоне самолёта пряталась под кепкой, конечно, не стоит.
А ночью — вникая в подробности скандала, что устроила пресса вокруг дела доктора Романовской.
Терраса ресторана, оформленная в виде большой беседки, с грубой мебелью и деревянными перекрытиями, встретила не только пустым залом и кондовым интерьером, но и неожиданным теплом, вкусным запахом жареного на огне мяса, приятной музыкой. Тихой, ненавязчивой, классической. Словно кто-то бренчит на рояле.
Туго спелёнатый фартуком, непростительно тощий для заведения общепита официант принял заказ. Демьян развалился на стуле и, вытянув длинные ноги, уткнулся в телефон.
Строки очередной статьи о докторе Романовской, не жалили — били наотмашь.
«Преступная халатность», «врач-убийца», «пусть сидит в тюрьме» — у Демьяна кровь стыла в жилах не столько от содержания крикливого сочинения, чей автор прошлась по всей медицине и озвучила странный вывод, будто каждый врач приходит на работу с мыслью: «Отправлю-ка сегодня на тот свет пару человек», сколько от того, что чувствовала хирург, которую травили, словно она убивала и ела младенцев, а не оперировала взрослую тётку с букетом сопутствующих болезней.