Краски вне линий (фанфик Сумерки)
Шрифт:
Сейчас я плакала, взахлеб. Зрение помутилось. ДЕРЬМО! Я чуть не врезалась в другую машину!
Я так сильно сжимала руль, что мои кулаки приобрели странный цвет. Затем я представила Эдварда, который сопротивляется, умоляет,… плачет… беспомощный, зажатый в кожаные тиски,… может, даже с цепью или черным мячом во рту… и может только рычать от страха и боли,… а тот ЕБАНЫЙ УРОД кладет на моего милого свои поганые руки!
Рев сорвался с моих дрожащих губ, когда я представила его позади Эдварда… делающего с ним против его воли все, что ему, черт побери, заблагорассудится…
Его изнасиловали, потому что ты той ночью встала лицом к лицу с Викторией,… и он заступился за тебя. Это было, блять, его наказание. Ты тупая сука. Ты сделала это с ним.
Я больше не могла этого выносить и вывернула руль так сильно, как только смогла. Я не знала, где нахожусь, и есть ли опасность столкновения с другими машинами, но прежде, чем я поняла, что к чему, я уже сидела в кустах на обочине и расставалась с удивительным завтраком, который Эдвард мне приготовил.
УХХХ… апельсиновый сок вышел гораздо легче, чем вошел! Горло саднило и это привело меня в чувство.
Некоторое время меня тошнило сквозь рыдания, но каким-то образом я услышала голос у себя за спиной:
– Эй… с вами все в порядке?»
Саундтрек к этой части главы от WinndSinger:
(Eclipse Soundtrack) 9. Let's Get Lost– Beck and Bat for Lashes
EPOV
Эй, я узнал кое-что от моего нового приятеля, Боба. Лошади женского пола называются кобылами, а мужского – меринами.
Мне стало интересно, почему Боб хихикнул, когда я сказал: «Я только что накормил Искорку, лошадь-девочку».
Он лишь ответил, что ему было приятно услышать, как я это звучит. Сегодня с утра он был так добр и поправлял меня, если я ошибался.
Я также понял, что на меня пришелся главный удар в большой игре «новенький на работе». Лошади не едят из пластиковых корыт. Ты приносишь им пищу в ведре, а затем выливаешь ее в штуковину, которая называется яслями, похожую на держатель для пищи и приделанную к стене в стойле у каждой лошади. Они едят из ЭТОГО. Неудивительно, что все они пытались вчера меня убить! Они хотели сказать новичку, что он все делает неправильно!
Когда Боб просветил меня, остальные парни смеялись и хлопали в ладоши, глядя на мое выражение лица. Я чуть не разозлился, но они улыбались мне, и каждый подошел и пожал мне руку со словами извинений, сказав, что, мол, ничего личного, добро пожаловать в семью. Эти слова, должно быть, заставили меня забыть о моей боязни объятий, и я был этому рад.
Я думал, все эти парни ненавидят меня или не хотят быть моими друзьями. Ну вот, а теперь все так милы, и говорят мне «ты вчера хорошо поработал» и «не принимай всё близко к сердцу, парень… добро пожаловать».
Какой же я идиот. Я чуть не передумал сегодня возвращаться на работу, а оказывается, беспокоится было не о чем. Я переживал о том, что меня вырвали из моей привычной жизни, о том будут ли уважать меня Белла и Кети, о том как мало во мне достоинства, и всё из за «вступительного испытания». Я такой ребенок.
Шэрон обняла меня последней
– Я тоже, мэ’эм, – сказал я мягко, улыбаясь ей.
Это плохо, что я был счастлив, когда она назвала меня милашкой? Остальным парням точно бы такое не понравилось. Мне нужно отрастить щетину погуще. Надо заставить себя выглядеть как ковбой.
Виктория, блять, действительно испортила меня. Она заставила меня считать своим единственным достоинствам симпатичное лицо и тело,… и я еще не избавился от этого стереотипа.
– Шэрон, – поправила она, – Теперь все мы здесь одна семья. И чтобы я больше не слышала никакого «мэ’эм»!
– Хорошо, – я почувствовал, что немного покраснел, – Спасибо.
Боб также сказал мне спасибо за то, что я помог ему выиграть сто долларов. Все парни поставили по десять баксов, что я не вернусь сегодня, а Боб был единственным, кто поставил на то, что ВЕРНУСЬ. Я был тронут, что Боб ставил на меня, и сейчас я был еще решительнее настроен, чтобы хорошо работать.
Даже лошади заметили всё это, и, казалось, стали ко мне сегодня чуть более снисходительны. Но не все. Некоторые по-прежнему психовали. Когда я открывал двери в стойла и вносил ведра вместо корыт, они, кажется, поняли, что я кое – чему научился, и давали мне войти.
Хотя, Псих снова обоссал меня, когда я открыл дверь. Приятно знать, что некоторые вещи никогда не меняются.
– Доброе утро, Псих, – сказал я ровным голосом, обходя его и вываливая его еду в кормушку, – Я тоже по тебе скучал.
Может, мне найти какие-нибудь резиновые штаны.
И я попятился назад, не отводя от него глаз, как и вчера.
Интересно, что будет, если подложить что-нибудь ему в корм, чтобы он проспал несколько дней?
Сегодня я заметил, что большинству кобыл… лошадей женского пола (смотрите, какой осведомленной я стала – прим.автора) я, кажется, нравлюсь. Теперь, когда корыт больше не было, они принимали меня очень хорошо, спокойно наблюдая, как я вхожу к ним в стойло.
Ну, или им нравился запах ссы…колона Психа.
Я размышлял об этом прошлой ночью, и решил попробовать применить свой собственный опыт, чтобы немного облегчить себе жизнь. Если подумать, то эти лошади были ни чем не хуже, чем толпа «голодных» женщин, которым я приносил напитки и был в их распоряжении, если они того желали. Я научился быть грациозным даже под давлением… А чем ситуация здесь отличается? Да ни чем, за исключением того, что эти лошади лучше тех, кого я обычно обслуживал.
Если я заставил тех женщин в Нью-Йорке любить меня, я смогу добиться того же и от этих созданий. Я вспомнил все уроки, что давал мне Эмметт, когда я был начинающим танцором. Это было странно, но большинство этих уроков были применимы и ЗДЕСЬ. Каждое мое движение сегодня я делал, словно двигался в танце. Никто из тех, кто наблюдал за мной, не понял, что я «танцую», но так оно и было. И мне действительно стало легче – у меня не было ощущения, что я спотыкаюсь обо все на свете, как вчера.