Красная галактика. Том 2
Шрифт:
— В браслетах же его совсем крохи, — произнесла Белка.
— Ага, вот тех, кто их носит, совсем не крохи. Ты представляешь, сколько всего существ проживает в Отау? И каждый норовит стать бессмертным! Где на эту всю ораву фетуция напастись?! Теперь понимаете, почему фетуций стоит так дорого? — Кубышка предпочитала отдыху плотный ужин, поэтому направилась к пищевому синтезатору.
— А замены ему не пробовали найти? Или синтезировать? — спросил Егор.
— Насколько я знаю — сколько раз не пробовали, ничего
Значит фетуций не просто дорогой и редкий. А еще и стратегически значимый ресурс!
— Внимание! Через три минуты состоится трансляция Верховной Апелляционной Комиссии! — объявил выкатившийся на середину камеры робот.
— Нас никуда не поведут? Ну чтобы торжественно поздравить с рекордом, благодарность объявить, по спине похлопать, — Егор не был таким ярым приверженцем торжественных мероприятий, как Семенович. Но все-таки их бригада за один день годовой рекорд побила. Могла бы администрация Рудабы и лично за трудовой подвиг героев наградить.
— Слушай, ну мы всего лишь сто грамм фетуция нашли. Похвально, но не более. Как комиссия приговоры отменит — так за нами и придут.
— Я спать, — Зак проявил полное презрение к бюрократическим процедурам улегшись на кровать и отвернувшись к стенке, — как придут, разбудите пожалуйста.
К назначенному сроку выкатился к первому и второй страж. Из их темечек выдвинулись цилиндрики голопроекторов.
— Внимание! — провозгласил страж, — заседание Апелляционной Комиссии объявляется открытым.
— Нам надо по стойке «смирно» встать? — спросил Егор.
Кубышка махнула рукой — лежи. А Дылда добавила:
— Связь все равно будет односторонней.
— Как односторонней?! Наше дело же рассматривают! Мы доводы должны приводить.
— Можешь свои доводы себе оставить. Литарии принимают решения исходя из фактов и не ориентируются на болтовню и эмоции, — судя, по ее словам, Дылда верила в непогрешимость судебной системы Пакта.
Над одним из стражей появилась голограмма литария.
— Я выступаю как общественный защитник по делу номер триста сорок семь дробь шестнадцать, — объявил тонкошеий ящер.
Напротив него появилась вторая голограмма. Причем на взгляд Егора оба литария вылупились из одно яйца. Из чего они там вылупляются он не был уверен, но отличить одного от другого Филимонович был не в состоянии.
— Я выступаю как обвинитель от имени Генерального Пакта, — представился второй.
— Как-то неудобно, люди работают, а мы лежим, — у Белки тоже возникло желание встать с кровати.
— Да хоть кругами бегай, они все равно нас не видят, — угомонила ее миитэ.
— Исходя из свода правил содержания заключенных на Рудабе, параграф восемь, пункт четырнадцать, прошу для своих подзащитных немедленного освобождения. Данная группа лиц выполнила условия досрочного освобождения путем добычи рекордного
«А в чем-то лютая бюрократия даже хороша!», — подумалось Егору, — «есть где-то там, в огромных томах сводов законов какой-то пунктик, попадаешь под его действие — отпускают на все четыре стороны без вопросов».
— В досрочном освобождении отказать, — тут же расстроил Егора прокурор.
— То есть как это отказать?! — на вскрик Белки литарии никак не среагировали.
— Эй! Вы обалдели?! — Егора тоже обвинитель и защитник не услышали.
— Основание? — спросил у коллеги защитник.
— Группа, которым был присвоен идентификатор «Проклятые», имеет допуск к сведениям, на которые наложен гриф «секретно». К тому же, у этой группы особые условия для освобождения.
— Принято, — согласился с прокурором защитник.
— Как это принято?! — Дылда вскочила с кровати с такой силой, что чуть не перевернула ее.
— Что насчет новой группы? — спросил адвокат.
— Данные слежения показывают, что «проклятые» поделились с ними сведениями, имеющими гриф «секретно». В досрочном освобождении необходимо отказать всей бригаде.
— Поддерживаю. В освобождении отказать.
— Отказать, — произнес второй литарий. И обе голограммы исчезли.
— Отказать?! Сведения? Что это еще за сведения?!
— Мы с Дылдой перекинулись ночью парой фраз. Интересных, но я не думал, что они представляют из себя какую-то охраняемую тайну, — признался Белке Егор.
— Вы тайком пошептались и теперь нас никогда отсюда не выпустят?! — на Белку накатила паника.
— Вот же конченные твари! — Кубышка вскочила с кровати и размаху двумя кулаками саданула по крышке стола, оставив в столешнице две глубокие вмятины.
— Я в спячку, — закос решил не тратить силы на непродуктивную злость.
Он отвернулся к стене и затих.
— Я бы тоже с радостью ушла в спячку… но… но нам-то что делать? Я правильно понимаю, что нас теперь и после пятнадцати лет не выпустят?
На вопрос Белки у миитэ не нашлось ответов. Но эмоции у зеленых били через край. Дылда все-таки перевернула двухъярусные нары. Кубышка продолжила формировать кратеры в стальной столешнице.
— Агрессия недопустима! Агрессия недопустима! — засуетились стражи. Но миитэ на них не обращали внимания до тех пор, пока роботы не дали предупредительную очередь в потолок. И пообещали, что следующая будет на поражение.
Бригада молча расползлась по койкам. Причем молчание это было угрюмым и обреченным. Ведь только что их заключение было увеличено с пятнадцати лет до бесконечности. Невероятный подъем духа после удивительной находки в шахте, сменился полной и беспросветной апатией. Продолжавшейся почти сутки — арестанты даже пропускали прием пищи. Первым на ноги поднялся Егор.