Красная каторга
Шрифт:
Да, действительно, решеток в этой каторжной тюрьме нет. Если бы и захотела социалистическая власть посадить всех каторжан за решетку и заковать в цепи – определенно не хватило бы железа. Поэтому и обходятся без решеток. Лагерь не тюрьма, но место принудительных работ: на постройках, промыслах, лесоразработках, шахтах, заводах.
Судьба подсоветских граждан, попавших в лапы ГПУ в качестве контрреволюционеров или каэров, более или менее шаблонна. Прежде всего, раз попав в лагерь, заключенный уже никогда не вернется в место своего прежнего жительства и никогда не освободится от попечения ГПУ. Это есть главное правило чекистской системы. Оно, собственно, и понятно: в подвалах и лагерях можно видеть советскую власть без маски и всякий, побывавший в лагере, уже твердо знает,
После каторжного концлагеря каэр идет непременно в ссылку. Судьба ссыльного такова.
1. По приезде на место ссылки – явка в местное ГПУ. Там скажут сколько раз в месяц вы должны регулярно и точно являться на регистрацию в это почтенно заплечное учреждение.
2. Никаких пайков и пособий сосланному не дается, равно и не оказывается помощи в приискании работы. Ищи и обрящешь, а не обрящешь – можешь загибаться с голоду – для ГПУ меньше хлопот. Это вам не «проклятый царский режим» плативший теперешним разрушителям России, бывшим когда-то в ссылкекормовые деньги. В частности, Калинин, бывший в ссылке в Повенце, получал кормовых денег двенадцать рублей в месяц, тогда как прожиточный крестьянский минимум в те времена был пять – шесть рублей.
3. По всякому пустяковому поводу или без всякого повода, ссыльный может получить новый срок, попадает вновь в подвал и начинает концлагерно-подвальный цикл сначала.
4. Если имеется у ссыльного «блат» (покровительство, протекция), можно надеяться по окончании срока ссылки на прекращение хождения на регистрацию и можно жить в дозволенных местах. Но с особого учета в ГПУ каэр никогда не снимается.
Каэр – специалист в дополнение к этим четырем мытарствам имеет еще два.
5. Еще во время пребывания в лагере он может быть продан (безо всяких кавычек) одной из государственных хозяйственно-экономических организаций. Происходит это схематически так: организация, нуждаясь в специалисте, обращается в ГУЛАГ с просьбой продать нужного ей специалиста (фамилия при этом в торге не фигурирует – нужен специалист и все). ГУЛАГ назначает за пользование специалистом помесячную, обычно весьма высокую, плату и из этой платы выдает проданному одну четверть... Проданный поселяется на вольной квартире, находясь под постоянным гласным наблюдением приставленного к нему для этой цели чекиста. Чекист во всякое время приходит к проданному, может делать у него обыск. Проданный не имеет права вести переписку и иметь общение с вольными. Вообще проданный продолжает оставаться лагерником, хотя и живет на вольной квартире вне лагеря.
6. По окончании срока заключения такой проданный может перейти в разряд ссыльных со всеми вытекающими отсюда последствиями, но может быть и сослан куда угодно. Лучше всего чувствует себя специалист, оставшийся после окончания лагерного срока на том же лагерном предприятии, где отбывал срок. Он заключает с ГУЛАГом договор и считается вольнонаемным служащим ГПУ. Таких «вольнонаемных служащих» чекисты считают своими людьми. Положение беспартийного специалиста страхует такого каэра до известной степени от участия в постоянно происходящих партийных склоках, всегда кончающихся чьим-нибудь поражением и падением в низы жизни.
3. СОЛОВЕЦКИЙ КОНЦЛАГЕРЬ
По мистическим верованиям и сказаниям, нечистая сила нигде не селится так охотно и не забирает такую сильную власть, как в запущенных без богослужения церквах, в развалинах древних монастырей, в разрушенных часовнях. Как бы в оправдание поверья, большевики заняли под фундамент своего заплечного «адостроя» святые Соловецкие острова на Белом море (в шестидесяти километрах от города Кеми) и утвердились в храмах, часовнях и службах оскверненной ими обители святых угодников Зосимы и Савватия. На шестом столетии своего существования великая святыня русского народа отошла под каторжный концлагерь.
Соловецкий архипелаг состоит из островов: Главного Соловецкого, двух Муксоломских, Анзера и Заяцких. Остров Конд на юге Белого моря к Соловецкой группе не принадлежит.
Площадь Главного Соловецкого острова двадцать пять тысяч гектаров (длина около двадцати километров, ширина около двенадцати). Он сплошь болотный с множеством (до шестисот) озер и озерков. По болотам сенокосы, на немногочисленных возвышенностях огороды и пашни. Из озер обширнее других Святое, тотчас у восточной стены Кремля или Крепости (бывший монастырь). Оно питает монастырский водопровод, когда-то оводняло ограждающие обитель широкие и глубокие защитные рвы. Впрочем, ныне эти рвы порядочно осыпались и поросли бурьяном и крапивой.
Крепость «Кремль» расположена у бухты Благополучия. Высокие монастырские стены сложены из громадных валунов, скрепленных известью. Верхний ярус стены кирпичный: в нем ход с бойницами. Длина стен пятьсот девять сажен, ширина от трех до четырех. В изломах стены высокие башни, снабженные старинными пушками.
Тотчас к югу от Кремля прекрасный сухой док, электростанция и лесопилка. Вокруг кремлевских стен разбросаны кучками и одиночно бывшие монастырские гостиницы, дома для рабочих, скотный двор, конюшни, механические мастерские, гончарный и кожевенный заводы, бани. По острову, изрезанному во всех направлениях удобными дорогами, много часовен, отдельных скитов. Ныне в них всюду или живут заключенные, или склады лагерной хозчасти.
Второй по величине остров, Большой Муксоломский соединен с Главным островом каменной дамбой. Здесь, в бывшем главном скиту, «сельхоз» – сельскохозяйственная ферма. Малый Муксоломский остров по площади, действительно, совсем мал, всего несколько гектаров. На нем, отделенном от южного берега Большего узким проливцем, ютится в небольшой часовне становище рыбаков.
Четвертый остров Анзер, то есть, Гусьостров, прозванный так за свое гусеподобное очертание, отделен от Главного проливом в несколько сот метров. На нем – «Голгофа» – знаменитый скит Никона, впоследствии патриарха. Это ссылочное место Соловецкой каторги, куда она сплавляет своих инвалидов и «леопардов» – самый низший разряд уголовной шпаны, обреченных на гибель отверженцев даже преступного мира.
Ведь уголовно-преступный мир и на Соловках, как и в каторжных тюрьмах былого режима, да, кажется, и всех режимов во всех странах, имеет свои неписанные, но, строго исполняемые законы, свою иерархию, свои обычаи и даже свой «хороший тон».
Наверху уголовной иерархии стоят бандиты, герои «мокрого дела», не раз обагрявшие руки в крови, «при борьбе с капиталом», как любят похваляться иные из них. Это уважаемые аристократы преступной среды. Каждый уголовник считает за честь быть в компании со столь заслуженными людьми, а они далеко не со всяким водятся, очень разборчивы в выборе приятелей.
За бандитами следуют жулики-профессионалы разных оттенков и специальностей. Это как бы средний класс, своеобразная «буржуазия» преступления, что ли. Они обычно семейные и жульничество было для них постоянным добычным промыслом. Они с презрением смотрят на низший преступный класс – многочисленную «шпану» и даже всячески ее угнетают. А шпана платит им за это, как ни странно, приязнью и готовностью всегда помочь и услужить.
Шпана – самый многочисленный уголовный класс. Туг мелкие жулики, воры, работающие не вооруженными и «без наводки» – люди минутной удачи, «скачка». Среди них нет даже «ширмачей», работающих под прикрытием какого-нибудь «ширма», вроде, например, чемодана, портфеля. Эти бессемейные живут минутой, «заработки свои (фарт) спускают в карты по притонам (шалманам). Карточная игра чрезвычайно распространена между ними, нет ни одного шпаненка, не зараженного этой страстью. Самый низший сорт шпаны – «леопарды» – проигрывают все, включительно до одежды. Их нередко можно встретить и по тюрьмам и на Соловках – в костюме Адама со своеобразным прикрытием наготы – единственной веревочкой с привесом жестянки от консервов.