Красная книга
Шрифт:
Ты смеешься, о, ? Увы, я понимаю тебя: человечность для тебя совершенно поблекла, но для тебя восстала ее тень. Насколько более велика и счастлива тень человечности, чем сама человечность! Голубые полуденные тени мертвых! Увы, вот твоя человечность, о, , ты учитель и друг мертвых. Они стоят, завывая, в тени твоего дома, они живут под ветвями твоих деревьев. Они пьют росу твоих слез, они согревают себя добротой твоего сердца, они жаждут слов твоей мудрости, которые кажутся им полными, полными звуков жизни. Я видел тебя, о, , в полуденный час, когда солнце стоит выше всего; ты стоял, разговаривая с голубой тенью, кровь приливала к ее макушке и священное мучение омрачало ее. Я могу предположить, о, , кем был твой полуденный гость. [222] Как же я был слеп, какой я был дурак! Это ты, о, ! Но кто я! Я иду своей дорогой, качая головой, и взгляды людей следуют за мной, и я остаюсь безмолвным. О, безысходное безмолвие! / [H1 153]
222
Ср. фантазию Юнга от 1 июня 1916 г., где гостем Филемона был Христос (см. ниже).
О,
Убийство тех, кто притворяются пророками — приобретение для людей. Если они хотят убийства, они могут убить своих ложных пророков. Если уста богов остаются безмолвными, каждый может слушать собственную речь. Тот, кто любит людей, остается безмолвным. Если учат только ложные учителя, люди убьют ложных учителей и обретут истину даже на пути своих грехов. Только после темнейшей ночи будет день. Так скрой огни и оставайся безмолвным, чтобы ночь стала темной и бесшумной. Солнце восходит без нашей помощи. Только тот, кто знает темнейшую ошибку, знает, что такое свет.
О, повелитель сада, твоя магическая роща сияла мне издалека. Я почитаю твое обманчивое одеяние, отец обманчивых огней. /[Image 154] [224]
Я продолжаю свой путь в сопровождении отлично отполированного стального клинка, закаленного в десяти огнях, осторожно упрятанного в моей мантии. Втайне под платьем я ношу кольчугу. Накануне вечером я воспылал любовью к змеям и разрешил их загадку. Я сел перед ними на горячих камнях у дороги. Я знаю, как ловко и жестоко поймать их, этих холодных дьяволов, хватающих зазевавшихся за пятку. Я стал их другом и играл на мягко звучащей флейте. Но я украшаю свою пещеру их ослепляющими шкурами. Идя своим путем, я подошел к красному камню, на котором лежит огромная переливающаяся змея. Поскольку теперь я научился у магии, я снова вынул свою флейту и сыграл нежную магическую песню, чтобы заставить ее поверить, что она — моя душа. Когда она была достаточно околдована, / [Image 155] [225] {2} [I] [226] я сказал ей: «Сестра моя, душа моя, что скажешь?» Но она ответила, льстиво и потому терпимо: «Я дам всему, что ты делаешь, порасти травой».
224
В тексте на рисунке значится: «Отец Пророка, возлюбленный Филемон». Юнг впоследствии нарисовал другую версию этой картины на стенах спальни в башне в Боллингене. Он добавил надпись на латыни из «Rosarium Philosophorum», в которой Гермес описывает камень как сказано: «защищай меня, и я буду защищать тебя, воздай мне должное, и я смогу помочь тебе, ибо Солнце мое, и вспышки его мои внутренние части; но Луна подходит мне, и мой свет совершенствует всякий свет, и мои блага превыше всех благ. Я даю многие богатства и наслаждения людям, желающим их, и когда я ищу в них признания этого, я даю им понять и наделяю божественными силами. Я порождаю свет, но природа моя темна. Пока мои металлы не содержатся в сухости, все тела нуждаются во мне, ибо я увлажняю их. Я уничтожаю их ржу и выделяю их сущность. Таким образом я и мой сын соединяемся, нет ничего лучше и почетнее в целом мире». Юнг цитировал некоторые из этих строк в «Психологии и алхимии» (1944, §§ 99, 140, 155). «Rosarium», впервые опубликованный в 1550 г., был одним из важнейших текстов о европейской алхимии и посвящен средствам получения философского камня. Он содержит серию вырезанных на дереве символических изображений, на которые опирается Юнг в «Психологии переноса» (1946).
225
В «Психологических аспектах Коры» (1951) Юнг анонимно описал этот рисунок как «xi. Затем она [анима] появляется в церкви, занимая место алтаря, все такая же огромная, но с опущенной на лицо вуалью». Он комментирует: «Сон xi восстанавливает аниму в христианской церкви, но не как икону, а как сам алтарь. Алтарь — это место жертвоприношения, а также вместилище освященных реликвий» (CW 9, I, § 369, 380). Слева арабское слово «дочери». На краю рисунка следующая надпись: «Dei sapientia in mysterio quae abscondita est quam praedestinavit ante secula in gloriam nostrum quam nemo principium huius secuti cognovit. Spiritus enim omnia scrutatur etiam profundo dei». Это цитата из 1 Кор. 2:7-10 (Юнг опустил «Deus» перед «ante secula»). Цитированные отрывки выделены курсивом: «но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы, но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии». На другой стороне свода следующая надпись: «Spiritus et sponsa dicunt veni et qui audit dicat veni et qui sitit veniat qui vult accipiat aquam vitae gratis». Это текст из Откр. 22:17: «И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром». Над сводом следующая надпись: «ave virgo virginum». Это название средневекового гимна.
226
29 января 1914 г.
Я: «Это звучит успокаивающе, но сообщает не много».
З.: «Ты хочешь, чтобы я сказала много? Я могу быть и банальной, как ты знаешь, и удовлетвориться этим».
Я: «Это трудно для меня. Я считаю, что ты тесно связана со всем потусторонним, [227] со всем величайшим и необычным. Потому я думал, что банальность чужда тебе».
З.: «Банальность — часть
Я: «Это было бы менее поразительно, если я бы сказал это о себе».
З.: «Чем более необычен ты, тем более обычной могу быть я. Для меня это настоящая передышка. Думаю, ты ощущаешь, что мне не нужно мучать себя сегодня».
227
С этой точки в каллиграфическом томе раскрашивание Юнгом красных и синих инициалов становится менее последовательным. Некоторые были добавлены здесь для связности.
Я: «Я чувствую это, и беспокоюсь, что твое древо больше не принесет мне никакого плода».
З.: «Уже беспокоишься? Не будь глупым и дай мне отдохнуть».
Я: «Я заметил, тебе нравится быть банальной. Но я не принимаю тебя близко к сердцу, мой дорогой друг, ведь я знаю тебя гораздо лучше, чем раньше».
З.: «Я начинаю узнавать тебя. Боюсь, ты начинаешь терять уважение».
Я: «Ты раздражена? Думаю, это совсем не обязательно. Я в достаточной мере осведомлен о близости пафоса и банальности».
З.: «Так ты заметил, что становление души идет змеиным путем? Ты видел, как быстро день становится ночью, а ночь — днем? Как покрытые водой и сухие места меняются местами? И все неравномерное попросту разрушительно?»
Я: «Я думаю, видел все это. Я хочу ненадолго прилечь на солнце на этом теплом камне. Возможно, солнце вынесет меня».
Но змея тихо подкралась ко мне и плавно обвилась вокруг моей ноги. [228] Прошел вечер и настала ночь. Я обратился к змее и сказал: «Я не знаю, что сказать. Котелки уже закипают».
228
Этой строки нет в «Черной Книге 4», где голос не отождествляется со змеей.
[229] З: «Готовится ужин».
Я: «Тайная Вечеря, я полагаю?»
З.: «Союз со всем человечеством».
Я: «Ужасающая, сладкая мысль: быть и гостем, и блюдом за этим столом» [230]
З.: «Это было высочайшим наслаждением и для Христа».
Я: «Как святое, грешное, как все горячее и холодное перетекает друг в друга! Безумие и рассудок хотят обручиться, ягненок и волк мирно касаются друг друга боками. [231] Все это да и нет. Противоположности объемлют друг друга, смотрят глаза в глаза и перемешиваются. Они осознают свое единство в агонизирующем удовольствии. Мое сердце наполнено яростной битвой. Волны темных и светлых рек обрушиваются друг на друга. Я никогда такого не испытывал».
229
31 января 1914 г.
230
В «Mysterium Coniunctionis» (1955/56) Юнг отмечал: «Для излечения спроецированного конфликта он должен вернуться в душу индивидуума, откуда он и начался бессознательным образом. Тот, кто хочет совершить этот спуск, должен провести Тайную Вечерю с самим собой, и есть собственную плоть и пить собственную кровь; это означает, что он должен признать и принять другого в себе» (CW 14, § 512).
231
Ср. Ис. 11:6: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их».
З.: «Это ново, мой дорогой, по крайней мере для тебя».
Я: «Полагаю, ты издеваешься надо мной. Но слезы и смех — одно. [232] Я больше не чувствую их различными, и я напряженно тверд. Любящие достигают Небес, и стойкие забираются столь же высоко. Они сплетены и не отпустят друг друга, ведь непомерное напряжение, кажется, указывает на окончательную и высочайшую возможность чувства».
З.: «Ты выражаешься эмоционально и философски. Ты знаешь, что это можно сказать и проще. Например, можно сказать, что ты по уши в любви, как Тристан и Изольда. [233]
232
Отдельное примечание Юнга в каллиграфическом томе: «XIV AUG 1925». Это, видимо, указывает, когда отрывок был перенесен в каллиграфический том. Осенью 1925 г. Юнг отправился в Африку вместе с Питером Бейнсом и Джорджем Беквитом. Они покинули Англию 15 октября и вернулись в Цюрих 14 марта 1926 г.
233
История двенадцатого века о прелюбодейном романе между корнуоллским рыцарем Тристаном и ирландской принцессой Изольдой пересказывалась в самых разных версиях вплоть до оперы Вагнера, на которую Юнг ссылался как на пример визионерского выражения художественного творения («Психология и поэзия», 1930, CW 15, § 142).
Я: «Да, я знаю, но все-таки — »
З.: «Религия, кажется, все еще что-то значит для тебя? Сколько тебе еще нужно щитов? Гораздо лучше сказать это напрямик».
Я: «Не сбивай меня».
З.: «Ну, так что с моралью? Стали мораль и аморальность едины сегодня?»
Я: «Ты издеваешься надо мной, сестра моя и хтонический дьявол. Но я должен сказать, что те, сплетенными поднявшиеся до Небес, также добры и злы. Я не шучу, я стенаю, потому что радость и боль пронзительно едины».
З: «Так где тогда твое понимание? Ты совершенно отупел. В конце концов, ты можешь разрешить все мышлением».
Я: «Мое понимание? Мое мышление? У меня больше нет понимания. Оно стало для меня непроницаемым».
З.: «Ты отрицаешь все, во что верил. Ты полностью забыл, кто ты такой. Ты даже отрицаешь Фауста, который спокойно следовал за всеми призраками».
Я: «Это больше не для меня. Мой дух и сам призрак».
З.: «А, я понимаю, ты следуешь моему учению».
Я: «К несчастью, так и есть, и это принесло мне болезненную радость».
З.: «Ты обращаешь боль в наслаждение. Ты сбит с толку, ослеплен; так страдай же, дурак».