Красная комната, или Черта
Шрифт:
– Я Счетовод. Просто зовите меня так – я уже и сам не помню почему.
– Меня зовут Сила, раньше я был и Силач, и Сильный, но именам свойственно сокращаться, и теперь я просто Сила. Не смейтесь: мои мышцы сократились вместе с именем, но я все же сильнее остальных!
Вместе подошли Птица, Рыба и Зверь. Первый раньше был зоологом, изучал повадки птиц и сам стал так похож на птицу, что казалось, он вот-вот каркнет или взлетит. Черные, лоснящиеся волосы, зачёсанные назад, как перья, нос-клюв и походка – в общем, птица. Зверь был лохматым, как лев, он даже негромко рыкнул (конечно, просто хмыкнул), когда Сила утверждал, что он сильнее
– Приветствуем тебя, дитя, в нашей скромной обители.
– Да-да… Наконец-то я вспомнил! – воскликнул художник. – Я вспомнил, где я видел это лицо. Взгляните! Вон, на той стене…
Все оглянулись на угол Черты, он молча стоял спиной к стене, где был начертан портрет Мари.
– Это она… – прошептала кукольница.
Мари удивлённо смотрела на свой портрет. Она перевела глаза на Черту. Его глаза! Она видела их, знала их свет, но откуда?
2
Кукольница прервала задумчивость Мари, ей так много надо было рассказать своей новой подруге и так не хотелось разбираться ни в каких странных совпадениях, хотя бы сегодня.
– Пойдём, милая, я тебе покажу твой угол. Ведь скоро завтрак, а ты ещё не успела посмотреть, где тебе теперь жить…
Стоит ли торопиться к месту, которое, возможно, скоро надоест – странно привыкать к месту, где ты не рад быть и откуда торопишься уйти. Мари последовала за Кукольницей.
– Вот погляди, как здесь мило! И совсем рядом со мной. Разве это не великолепно! Ты такая прелесть, и мы обязательно поладим.
Мари начала устраиваться. Кукольница болтала без умолку обо всем понемножку и в то же время ни о чём.
За завтраком все старались ей рассказать что-то важное, перебивали друг друга. Мари не понимала абсолютно ничего. Лишь Черта молчал. Они изредка встречались глазами, но Мари всегда кто-то окликал, чтобы начать свой рассказ, и чтобы вновь быть перебитым кем-то. Наконец, воцарилась тишина. Первым расхохотался Фил, за ним и все остальные.
– Всё, друзья мои, ведь это не последний день! Вы посмотрите, какой у бедной девочки растерянный вид. Не беспокойся, мы не всегда такие невоспитанные, а скорее даже наоборот. Но появление нового человека для нас такая редкость. Прости нас.
– Что вы, что вы! Я вовсе не сержусь на вас, – она замолчала. Её глаза вновь встретились с Чертой.
– Знаешь, Мари, – отвлекла её Кукольница, – ведь мы никогда не говорили о прошлом, а сегодня почему-то каждому захотелось рассказать о своём…
– Может быть, наступила пора, – сказал Художник. –И не удивительно, ты давно уже была с нами там, на стене. Я всё ждал, когда же Черта завершит твой портрет, чтоб нарисовать его маслом.
– Ты давно с нами, – повторил Зверь…
***
– Вот ведь в чем проблема: мы не думали о прошлом и сейчас как один начали о нем говорить. Может, в этом наше искупление. Может, так мы выйдем отсюда быстрее?..– задумчиво произнёс Рыба
– У меня родилась идея! Давайте все по очереди расскажем обо всем, что хранит наша память. Избавимся тем самым от всего. Сожжём в словах призраки прошлого,– подхватил Богослов.
–Вытянем жребий! И будем говорить о прошлом! – предложил Сила.
– Будем вспоминать… О, как я боялась раньше этого слова. Предлагаю закончить трапезу и приступить к жеребьёвке, – продолжила Кукольница.
Жребий быть первым выпал Счетоводу. Усевшись поудобнее в круг, все приготовились его слушать.
3
Счетовод
Да… Мне, наверное, сложнее всего – ведь я первый и не успел ещё освежить свою память. Я долго старался забыть.
Я родился в обычной семье, был обычным ребёнком. Так же бегал и играл, как все. Учился сначала в школе, потом в институте. После института работал экономистом. Как-то раз встретил своего однокурсника: он ездил на дорогой машине, носил дорогую одежду. Я поинтересовался, где он так хорошо устроился. Он сказал, что работает в такой же фирме, как и я, что оклад у него средний, что деньги он делает на финансовых махинациях, рассказал, как и с кем можно об этом поговорить в фирме. Я тогда осудил его, назвал его вором. Он в ответ лишь рассмеялся. На работе я стал подмечать, что коллеги тоже занимаются такими делами… И однажды ко мне подошёл мой коллега и предложил кругленькую сумму за небольшую услугу. Почему я согласился, до сих пор не пойму: захотелось машину, новую квартиру. Подумал, что с деньгами моей девушке я понравлюсь больше. Но я попался сразу… Представляете! С первого же раза меня схватили за руку. И вот я здесь…
***
– Из твоих коллег никто ни разу не попадался? – спросила Мари.
– Не слышал об этом. Тут-то и весь вопрос, ведь они это делали спокойно, как будто, так и надо. А я все время повторял: вор! Вор! Я пошёл против своих внутренних убеждений, против себя. И ради чего? Деньги? Если бы я смог тогда отказаться. Но ведь не смог! Почему нет? Мне нет оправдания. Тогда я говорил себе: так делают все, попробуй и ты, если ты этого не сделаешь, то сделает кто-то другой, мне захотелось лёгких денег…
Счетовод замолчал. А ведь он был ещё совсем молод, где-то около тридцати, его карьера только начиналась, он мог бы достичь высот и признания, но…
Птица
А ведь, представьте, я тоже погнался за деньгами. Я был учёным, много путешествовал, изучал птиц, искал новые виды. Так любил общаться с ними, любил рассматривать их оперение, наблюдать, как они ведут себя в естественных условиях. Но вот однажды, мне предложили привезти несколько птиц для зоопарка, а затем на меня стали выходить частные коллекционеры, заказывать редких птиц. Я перевозил их через границу по подложным документам, платил незначительные пошлины и получал большие гонорары.
Однажды мне сделали заказ на самку очень редкой птицы. У меня было мало времени. Я поймал первую попавшуюся, и повёз её. На таможне я случайно встретил своего друга-коллегу, он мне рассказал, что нашёл птенцов, брошенных на произвол судьбы браконьерами, которые поймали их мать. Она, видимо, улетела за едой для них. А птенцы чуть не погибли от голода. «Слава богу, – сказал он, – я вовремя их нашёл. Вот теперь везу к себе, выхожу, выращу и привезу обратно. В этом и заключается наш долг, правда, друг? Ух, встретились бы мне эти браконьеры! Я бы… я бы плюнул им в лицо!» – выпалил он с явным отвращением. Плюнуть в лицо: унижение и оскорбление, моральное убийство – вот что он подразумевал под этими словами.