Красная комната
Шрифт:
– Вы пересчитали деньги? Тогда уходите! – и тут же добавила: – Ключ можете оставить на столе.
Фыркнув что-то неразборчивое (Джин не собиралась вслушиваться), риелтор звякнула ключом на длинной цепочке и бросила его на антикварный стол в самой середине комнаты. Стол из красного дерева (должно быть, очень ценная вещь) заметно нуждался в покраске, полировке и ремонте. А еще он нуждался в жильце – может быть, больше, чем во всем остальном.
Дверь захлопнулась с шумом.
Джин по-прежнему стояла у окна. На стенах все так же буйно полыхали солнце и кровь. Капли сочной венозной крови стремительно катились вниз.
Джин перегнулась через подоконник, наслаждаясь
Ей вовсе не хотелось думать. Она просто отдыхала душой, каждой клеточкой тела чувствуя какое-то странное, неизвестно откуда взявшееся умиротворение.
Квартира располагалась на втором этаже. Этаж был не высокий, но сюда почти не доносился уличный шум – возможно, из-за близости парка.
Джин вспомнила, как поразил ее этот старинный трехэтажный дом, стоящий в конце переулка, как раз перед тупиком. Она была поражена в самое сердце величественной грацией этого старинного жилья, словно чудом сохранившегося в современных урбанистических джунглях, возведенных из стекла и бетона. Эта удивительная красота взывала не только к генетической памяти, но и к самому сокровенному в ее душе, которая (Джин чувствовала это) вопреки всему оставалась целой.
Именно тогда, вся во власти этой странной бури, которую она не могла объяснить даже самой себе, Джин поняла: это ее дом. Этот дом принадлежит ей – или, возможно, она принадлежит ему, как угодно. Она еще не видела квартиры, о которой риелтор с самого начала их переписки в интернете давала столь противоречивые отзывы, но уже вовсю чувствовала, что обязательно должна остаться здесь, во что бы то ни стало здесь удержаться, уцепиться за нее – во что бы то ни стало! Она почувствовала, но почему-то не могла сама себе объяснить.
Яркий оранжевый мяч, взявшийся ниоткуда, взлетел так высоко, что Джин с удивлением отпрянула от подоконника. Мяч, стремительно возникший перед ней, так же быстро исчез внизу. Маленькая девочка лет пяти, со смешными торчащими во все стороны косичками, одетая в летний сарафан в бело-зеленый горошек, подхватила мяч, заливаясь смехом. Девочка-подросток лет четырнадцати (это она подбросила мяч с такой силой) со смехом взъерошила малышке волосы. Джин с удивлением загляделась на синее платье девочки-подростка – очень необычное. Джин еще не доводилось видеть таких. Очень красивое платье, нестандартного кроя и, похоже, из натуральной ткани. Может, мама девочки была дизайнером, потому и одевала дочку так необычно.
Девочки, между тем, явно не были сестрами. Малышка была белокурой, пухленькой, с румяным, удивительно круглым лицом. Красивая, улыбающаяся, жизнерадостная, она вовсю наслаждалась этим солнечным днем и игрой со своей старшей подругой.
Девочка постарше была совершенно другой. Очень высокая для своих лет, худощавая, с длинными черными как смоль волосами, забранными синей лентой в свободно развевающийся хвост, с явной примесью кавказской или еврейской крови. Она была невероятно красива. Со своего второго этажа Джин ясно различала черты ее лица – точеные, как на старинной монете, и такие яркие, что они против воли приковывали взгляд. Джин залюбовалась естественной грацией ее движений – девочка-подросток двигалась легко и свободно.
Джин задумалась: почему эти две настолько разные и по внешности, и по возрасту девочки играют вместе, если они никак не могут быть сестрами? Но в этот момент к ним решительно подошла пожилая (лет не меньше шестидесяти) женщина, одетая в темный коричневый костюм с короткими рукавчиками. Чем-то неуловимым женщина напоминала учительницу – может, тугим пучком седых, стянутых на затылке волос или массивными очками в старомодной роговой оправе, которые делали ее лицо старше и толще.
Женщина в очках («учительница», как окрестила ее про себя Джин) решительно взяла за руку старшую девочку и повела ее в глубину парка. Малышка, смеясь, подпрыгивая и подбрасывая вверх мяч, побежала следом за ними.
Джин удивилась: что за странная женщина? Ведь брать за руку следовало именно маленького ребенка! Но тут же подумала, что малышка была ей чужой, в то время как девочка-подросток вполне могла оказаться ее родственницей. Женщина была в том возрасте, в котором ее национальность уже нельзя было определить. А волосы ее вполне могли быть черными в молодости.
Подул ветер. Солнце стало садиться. Резкий порыв ветра как-то неожиданно разрушил и настроение, и красоту. День близился к закату, и зелень листвы уже охватывали длинные вечерние тени, превратив изумрудно-зеленый цвет в беспросветный вечерне-серый.
Джин захлопнула окно и резко прошла на середину комнаты. Взгляд ее упал на камин. Если бы сейчас в комнате находился кто-то из ее знакомых – тот, кто знал ее хоть более-менее, – то огонек, загоревшийся в глазах Джин, он назвал бы «сигналом к бою».
Джин недобро усмехнулась, отыскала свою сумочку, впопыхах брошенную на старинный диван, и нашла в ней спички. Она бросила курить два года назад, но, повинуясь какой-то странной причуде, продолжала носить спички с собой.
Джин никогда не подчинялась правилам. Иногда это доходило до настоящего абсурда. К примеру, даже на шумных магистралях, когда все окружающие пытались переходить улицу на зеленый свет, она умудрялась перебегать проезжую часть на красный. Так уж был устроен ее вздорный характер, ей самой причиняющий немало бед. С возрастом Джин поняла, что постоянное нарушение правил, которым принято хвалиться и бравировать в юности, на самом деле – настоящая глупость. Но переделывать себя было поздно. Оставалось принимать такой, какая есть.
Джин опустилась на колени перед камином и вверху, почти возле самой трубы дымохода, нащупала пропускающую газ задвижку. Камин был старым, газовым, работавшим по принципу допотопного, еще советского газового водонагревателя. Она отлично умела справляться с такими устройствами.
Джин попыталась сдвинуть с места газовый рычажок, чтобы газ пошел вниз, к отверстию в низу камина – тогда его можно будет зажечь спичкой. Но в этот самый момент вниз, прямо на нее, из трубы дымохода, вывалилась целая груда сажи, грязи и копоти. Джин тут же окутало сплошное черное облако. Несколько минут она чертыхалась, отплевывалась и отчихивалась, пытаясь стряхнуть сажу из носа и с лица. Тут ее взгляд упал на странный предмет, самый крупный в этой куче золы и сажи.
Джин взяла предмет в руки. Поначалу он показался ей куском золы – возможно, не до конца сгоревшего картона. Пальцами Джин принялась отчищать кусочки сажи. Проступила темно-синяя резиновая поверхность, потрескавшаяся и потертая.
Джин принялась чистить энергичнее. С огромным удивлением она вдруг поняла, что этот странный предмет – половинка разрезанного детского мяча. Но это был не современный китайский пластик, а старый резиновый мяч, который выпускали еще в советское время. Джин вспомнила, что в детстве у нее тоже был такой. По очень странному совпадению, он тоже был синий! Может, это точно такой же мяч, выпущенный на той же фабрике игрушек?