Шрифт:
БЛАГОДАРНОСТИ
Несмотря на то что роман написан одним человеком, это не только его заслуга.
Несколько человек тем или иным образом участвовали в создании этого произведения, и поскольку обычная благодарность не способна в полной мере воздать им по заслугам, следует помнить: этот роман не был бы закончен без их помощи. Я познакомился с ними в процессе совместной работы, и они стали частью моей семьи. Пусть простят меня те, чьи имена я здесь не упомяну. Я уверен, они знают, что я о них
Я особо обязан своему агенту Юэну Торникрофту, человеку безграничного терпения и высокой требовательности. Джон Вуд — лучший издатель, какого только может желать писатель. Я также хочу поблагодарить его жену Элли за дружеское отношение и за то, что она делает из Джона лучшего человека. Мои друзья в издательстве «Орион» — их слишком много, чтобы всех здесь перечислить, — сделали прошедший год незабываемым для меня. Робин Карни, призвав на помощь свой опыт и ответственное отношение к делу, помогла улучшить мою книгу. Я хочу также отметить надежную поддержку со стороны Аманды Росс, Гарета, Дункана, Джона и других ребят из «Кактус ТВ». Кроме того, хочется сказать спасибо брату Гаю, который внимательно читает все, что я пишу, и не стесняется меня критиковать.
Р. Дж. Эллори, 2008 г.
Заказное убийство никогда не меняло историю мира.
ПРОЛОГ
Она стоит в кухне, и на какое-то мгновение у нее перехватывает дыхание.
На часах — начало шестого пополудни. На улице уже стемнело, и хотя она помнит, как тысячи раз прежде стояла на этом месте — спереди раковина, справа стол, а слева дверь в коридор, — что-то изменилось.
Что-то кардинальным образом изменилось.
Воздух тот же, но им стало труднее дышать. Освещение то же, но почему-то слепит глаза и раздражает. Кожа на голове словно натянулась и начинает чесаться, тело потеть. Она ощущает давление одежды на тело, вес рук и то, как кольца сжимают пальцы, а часы — запястье. Она чувствует свое белье, обувь, ожерелье, блузку.
«Вот и все, — думает она. — Меня зовут Кэтрин. Мне сорок девять лет. Вот и все. Черт…»
Она двигается направо. Протягивает руку и касается пальцами прохладного края раковины. Она хватается за нее и медленно поворачивается к двери.
Она гадает, вошел ли он уже в дом.
Она гадает, стоит ли не двигаться с места и ждать или пойти.
Она гадает, чего он от нее ожидает.
Проходит довольно много времени, прежде чем она принимает решение. А приняв, делает первый шаг.
Она пересекает кухню, уверенной и твердой походкой заходит в гостиную, берет с полки DVD-диск и, зажав в руке пульт дистанционного управления, вставляет диск в проигрыватель. Потом нажимает кнопки и ждет, когда появится звук…
Появляется картинка, и она колеблется.
Музыка.
Она
Музыка Дмитрия Темкина.
«Эта прекрасная жизнь».
Она вспоминает первый раз, когда смотрела этот фильм. И каждый раз, когда снова смотрела его. Целые отрывки она помнит наизусть, слово в слово. Как будто специально зубрила для сдачи экзамена. Она вспоминает людей, с которыми была, и что они говорили. Вспоминает тех, которые плакали, и тех, которые не проронили ни слезинки. Она вспоминает это сейчас. Хотя думала, что в такой момент будет вспоминать важные вещи.
Черт, возможно, как раз эти вещи и важны.
У нее в груди большое сердце. Сердце размером с кулак? По всей видимости, нет. Не в ее случае. Сердце размером в два кулака и футбольный мяч. Размером…
«Во что? — думает она. — Размером во что конкретно?»
Она смотрит на экран телевизора. Слышит звон колокола, за которым следует легкомысленная мелодия, исполненная на струнных инструментах. Знак, на котором написано «Вы в Бедфорд-Фоллз». Улица аккуратная и чистая, как на открытке. Падает снег…
Кэтрин Шеридан начинает чувствовать. Но не страх, потому что она уже давно пересекла ту грань, когда человек способен бояться. Это нечто, чего нельзя легко определить, — что-то похожее на чувство потери, на ностальгию; что-то вроде гнева и возмущения или обиды, что все должно закончиться вот так.
— Я обязан всем Джорджу Бэйли, — доносится голос из динамиков. — Помоги ему, Господи. Иосиф, Иисус и Мария… помогите моему другу мистеру Бэйли…
Потом женский голос:
— Помоги моему сыну Джорджу сегодня.
Камера отъезжает, взмывает в небо — прочь от дома и дальше в космос.
Все и одновременно ничего. Кэтрин Шеридан видит, как вся ее жизнь разваливается, словно карточный домик. А потом вырисовывается заново, пока каждая ее часть не становится легко различимой.
Она закрывает глаза, снова открывает их и видит, как дети скатываются на санках с горки, — сцену, где Джордж спасает Гарри из ледяной воды. Так Джордж подхватил вирус и потерял слух…
До Кэтрин доносится какой-то звук. Она хочет повернуться, но не смеет. В животе холодеет. Ей очень хочется повернуться. Повернуться и взглянуть ему в лицо. Но она понимает, что если поступит так, то это сломает ее: она будет кричать, плакать и умолять, чтобы это произошло как-нибудь иначе. Слишком поздно, слишком поздно идти на попятную… слишком поздно после всего, что произошло, всего, что они сделали, всего, что они узнали, и что это значило…
«И что мы только вообразили, черт побери? Кем мы себя возомнили? Кто, черт побери, дал нам право делать это? — думает Кэтрин. — Мы дали себе это право. Мы дали себе право, которое дано лишь Богу. Но где же был Он? Где был Господь, черт побери, когда эти люди умирали? И теперь я должна умереть. Умереть вот так. Прямо здесь, у себя дома».