Красная лента

Эллори Роджер Джон

Франсиско замолчал и посмотрел в окно.

— Какое-то время назад я прочел этот отчет, — сказал он. — Его написал человек по имени Дэннис Дэйл, бывший глава элитного подразделения Агентства по контролю за применением законов о наркотиках. Знаете, что он сказал?

— Не уверен, что мне это интересно, Франсиско.

Сотело рассмеялся.

— Конечно, вам интересно, Джон. Это же ваши люди. Ваши наниматели, коллеги, друзья. Вы будете играть с этими людьми в гольф в каком-нибудь модном загородном клубе во Флориде, когда уйдете на пенсию. — Он поднял руку. — Вы не хотите знать, но я все равно расскажу. Дэйл сказал, что

за те тридцать лет, что он проработал в Агентстве и смежных ведомствах, основные цели расследования практически во всех случаях были связаны с ЦРУ. Так он сказал. Вас не удивляет и не интригует подобное заявление одного из ваших?

— Нет, господин Сотело, ни в коей мере. Меня это совершенно не интересует. Я знаю только то, что мне положено знать. По какой-то причине вы огорчили людей, на которых я работаю. Чтобы убедить ваших друзей в том, что моих нанимателей огорчать нельзя, я пришел, чтобы передать сообщение. Курьер не обязан знать, что в пакете. Он не должен знать, кто его послал и почему. Ему нужно просто доставить его. Это его работа. Хороший курьер не задает вопросов, он просто доставляет.

Франсиско Сотело поерзал на стуле. Он осушил стакан и потянулся за бутылкой, чтобы наполнить его снова.

— Вам уже хватит, — сказал я.

Его глаза расширились.

— Еще одну, пожалуйста, — негромко попросил он.

Я позволил ему налить половину стакана.

— Вы знали, что под прикрытием ЦРУ проводятся операции по контрабанде наркотиков в Бирме, Венесуэле, Перу, Лаосе, Мексике? — спросил он. — Знали, что крупнейшая база ЦРУ за рубежом находится в Мехико? То же самое касается ФБР и Агентства по контролю за применением законов о наркотиках. Вы знали, что более девяноста процентов всей контрабанды наркотиков осуществляется через Мексику в США? Вы знаете, как легко попасть из Никарагуа через Гондурас и Гватемалу в Мексику? Вы спросите, почему это происходит. Внешний долг Мексики составляет сто пятьдесят миллиардов долларов. Большую часть этих денег Мексика должна США. Ситибанку. На погашение одних только процентов Мексика тратит четырнадцать миллиардов ежегодно. Откуда берутся эти деньги? Они идут от тех самых людей, которым Мексика должна была изначально. Ситибанк отмывает миллионы долларов для братьев Салинас и мексиканских картелей. Деньги покрывают проценты. Все довольны.

— Хватит, — сказал я.

— Это правда, Джон. Это правда, не сомневайтесь. Как только стало очевидно, что наркотики везут контрабандой через Гондурас в США, ваша администрация закрыла тамошний офис Агентства по контролю за применением законов о наркотиках и перевела агентов в Гватемалу. Наркотики через Гватемалу не шли, они шли через Гондурас. Правительство США знало об этом. И как только кто-нибудь начнет присматриваться к Гватемале, их офис тоже переедет. На этот раз, возможно, в Коста-Рику. — Сотело покачал головой. — Можно с уверенностью сказать, когда это началось, Джон. Как только США влезли в дела Никарагуа, кокаин потек рекой на ваш задний дворик через Мексику…

Звук стакана, разлетевшегося вдребезги от удара о деревянный пол, был громче, чем отдача от пистолета с глушителем. Небольшая красная роза расцвела как раз над переносицей Франсиско Сотело. Он уставился на меня невидящим взглядом. Большая часть содержимого его головы разлетелась сквозь кованую спинку стула и покрыла противоположную стену жутким симметричным узором.

Я еще долго сидел на стуле в кабинете Сотело. Я дважды наполнял стакан, наслаждаясь качественным напитком. Я думал о том, что мне рассказал Франсиско. Хотя он не сказал ничего такого, о чем бы я не знал, подробности меня удивили. Я решил не обращать внимания на вещи, которые мне довелось услышать. Война требует средств. Нужно покупать оружие. Жизни уходят на слабые попытки противостоять вторжениям или организовать их. Но когда война

закончится; что будет потом? Хотел ли я верить, что все, что мы делали в Южной Америке, было ради наркотиков? Конечно, нет. Хотел ли я верить, что конечным продуктом борьбы с коммунистами был просто больший контроль над наркобаронами? Нет, я не хотел в это верить.

Я обыскал кабинет в поисках документации, свидетельств от оперативников Агентства, о которых упоминал Сотело. Я ничего не нашел.

Я убил Франсиско Сотело, потому что мне приказали это сделать. Я убил его, потому что он обладал информацией, которая передавалась в руки сандинистов. По крайней мере, так мне сказал Льюис Коттен.

— Этот мужик засранец, — сказал он. — Франсиско Сотело адвокат. Черт, Джон, какая тебе еще нужна причина, чтобы его завалить? Он чертов адвокат. В любом случае, в чем бы ни было дело, ему доверять нельзя. У него есть информация, которая идет к сандинистам. Этот канал информации используется для того, чтобы расстроить организацию некоторых наших очень важных операций на севере. Было установлено, что этот человек, вне всякого сомнения, наносит вред. Ты идешь туда, ты исправляешь положение, и все будут спать намного спокойнее.

Я исправил положение.

Я не знал, спал ли кто-нибудь после этого намного спокойнее.

Я уж точно не спал спокойнее, и это меня очень сильно тревожило.

Я ушел из офиса незамеченным и направился через город к дому Сотело. Я хотел найти документы, которыми, как мы считали, он располагал. Это все, что я должен был найти.

События, которые произошли в тот вечер, эффект от того, что я нашел в доме, имели намного большее значение, чем что-либо другое, что случалось прежде. Я тогда понял, что правда всегда намного более ошеломляющая и глубокая, чем любая пропаганда.

Это было началом конца, и я знал, как и Кэтрин, что мы совершили ужасную вещь.

ГЛАВА 28

— Вот это, — начал Фрэнк Ласситер, указывая на полдесятка папок, сложенных на углу стола, — окончательные отчеты судмедэкспертов по каждому делу. Они проверили изначальные находки и сравнили их. — Он кисло улыбнулся. — Я говорю, что здесь кое-что есть, но если вы внимательно прочтете эти документы, то поймете, что у нас нет ничего.

Ласситер обошел стол и тяжело опустился в кресло. Он выглядел таким же измученным, как и Миллер.

В кабинете повисла тишина, которая давила на каждого из троих присутствующих.

Миллер нарушил затянувшееся молчание.

— Вы слышали о закусочной…

Ласситер кивнул.

— Я слышал о ней и о том полуразвалившемся доме, где, как предполагалось, живет Маккалоу. Я также помню, что у нас есть женщина, которая считает, что узнала парня на фотографии.

Миллер наклонился вперед, уперся локтями в колени и на мгновение закрыл лицо ладонями. Его мысли путались, как будто в голове, подобно опухоли, расползалась тьма. Словно это было наказание. Кара за что-то. Он вспомнил Брендона Томаса, выражение его лица, когда он упал спиной на ступеньки…

Миллер поднял взгляд на Ласситера.

— Мы делаем все…

— Вы делаете все возможное, — отрезал Ласситер. — Я понимаю, что выделаете все, что можете, но все, что можете вы, явно недостаточно.

— Нам нужно больше людей… — начал Рос.

— Вы знаете, что у меня нет больше людей, — ответил Ласситер. — Вы знаете, сколько убийств происходит в Вашингтоне каждый год? — Он покачал головой. — Я не должен рассказывать вам, сколько их происходит в этом городе, верно? Эти пять трупов — лишь малая толика того, чем нам приходится заниматься. Я уже молчу об остальных участках города. Тридцать восемь участков. И не забывайте о тех объемах, которые мы делим с Аннаполисом, Арлингтоном, словно у нас больше ресурсов, чему них… — Голос Ласситера упал почти до шепота. Он повернулся вместе с креслом и выглянул в окно. — Хотите знать, что жена сказала мне сегодня вечером?