Красная перчатка
Шрифт:
Предсказания старой прорицательницы начали сбываться спустя полгода. Дом Монтегю не думал и не гадал, что у Жанны попросит руки виконт Жоффрей де Шатобриан. Это была большая удача для семьи. Конечно, ранние замужества во Франции не поощрялись — невесте должно было быть не менее четырнадцати лет, но Бретань уже закусила удила и неслась к независимости во всю прыть, поэтому законы короля Филиппа VI на бретонской территории игнорировались. Тем более, что род Брианов, чей замок в Бретани стал центром баронии Шатобриан, являлся очень знатным и уходил корнями в XI век. Родовой герб Жоффрея де Шатобриана украшали золотые
Сначала сеньор Морис де Бельвиль был на седьмом небе от счастья — его любимая голубка попадет в достойную семью. Да и сам жених производил благоприятное впечатление и не был замечен в распутстве и кутежах, чем немало грешили бретонские дворяне. Посещение проституток считалось нормальным явлением, не требующим сокрытия. Наоборот, молодой мужчина, не появлявшийся в публичном доме, порождал кривотолки, его могли заподозрить в том, что он болен или слишком стеснен в средствах. Но Жоффрей де Шатобриан все эти глупые условности отмел напрочь. Он был очень целомудренным юношей. А тех, кто пытался злословить на его счет, быстро ставил на место, благо оружием владел превосходно, несмотря на юный возраст.
В общем, спустя какое-то время после тайного сговора насчет брака дочери и Жоффрея де Шатобриана хозяин замка Бельвиль вдруг вспомнил гадалку, которая предупреждала, что судьба Жанны будет нелегкой. И теперь на свадьбе он маялся в ожидании грядущих бед, хотя понимал, как это глупо — торжество шло гладко, ничто не предвещало неприятностей.
Неожиданно в зале раздался шум, крики, что-то упало… Сеньор Морис похолодел — гвалт поднялся в той стороне, где собрались любители азартных игр! Он поторопился к месту событий и увидел, что сильно повздорили двое шахматистов — шевалье Раймон де ля Шатр, вассал сеньора Мориса, и Жерар де Гито, представитель семейства Шатобрианов. Их крепко держали за руки, но они умудрялись и в таком положении поносить друг друга на чем свет стоит.
«Я так и знал! — мысленно, в полном отчаянии, возопил отец Жанны. — Я так и знал! Теперь дуэли не избежать… И она состоится здесь, сейчас». Примириться, тем более оставить выяснение отношений на будущее, никто из поссорившихся не захочет, это не принято.
Однако, вместо того чтобы сокрушаться по поводу предстоящей дуэли, неуместной на свадебном пиру, собравшиеся в зале оживились, весело загомонили, а некоторые дамы даже зааплодировали. Ведь не каждый день можно созерцать такое развлечение, тем более что дуэлянты должны были драться не учебным — тупым — оружием, а боевым.
Но тут радостное предвкушение схватки гостям подпортил сам сеньор Морис. Грозно нахмурив брови, он сказал:
— Поединок до первой крови! Тому, кто ослушается, не жить! — и в подтверждение своих слов приказал замковой страже приготовить луки.
Пришлось смириться. Все знали, что сеньор Морис слов на ветер не бросает и назад их не берет. Гости понимали хлебосольного хозяина; ему не хотелось омрачать свадебный пир похоронным молебном.
Поединщики решили сражаться на мечах. Из защитного облачения были выбраны хаубергоны с капюшонами. Дополнительной защитой служил металлический щит-баклер круглой формы, совсем маленький — его называли «кулачным щитом».
Двор замка
По сигналу герольда поединщики сошлись. Жанна мысленно поставила себя против Раймона де ля Шатра, который всегда был очень любезен с ней и часто демонстрировал ей оригинальные фехтовальные приемы. Девочка пожалела его противника; шевалье де ля Шатр великолепно владел полуторным мечом-бастардом. В свое время он был наемником, а затем бродячим поединщиком, бретёром, предоставлявшим услуги своего меча всем желающим. Эту тайну знали немногие, в том числе и сеньор Морис. Де ля Шатр был обедневшим дворянином, дальним родственником дома Монтегю, и сеньор Морис помогал ему, чем мог. Но, конечно же, взять его на полное обеспечение он не имел возможности. Поэтому де ля Шатр часто предпринимал «путешествия» за опасными для жизни приключениями, которые приносили ему кое-какой доход, ведь дорогие доспехи рыцаря и его боевой конь, стоившие больших денег, а также кошелек принадлежали победителю.
Как оказалось, и де Гито кое-что смыслил в поединках на мечах, судя по шраму на его лице. Но все равно Раймон де ля Шатр оказался проворней. В какой-то момент поединка он, распластавшись над землей, произвел атаку с низкой стойки и поразил де Гито в бедро. Это был необычный по тем временам прием. Удар мог быть выполнен лишь длинным мечом-бастардом с его остроконечным, зауженным клинком. Де ля Шатр сильно рисковал, потому что мог нарваться на мощный ответ с высокой стойки, от которого не спас бы и хаубергон.
Жерар де Гито упал на одно колено, а де ля Шатр крикнул:
— Сдавайтесь!
— Никогда! — Жерар де Гито взревел, как раненый бык, встал на ноги и обрушил на своего соперника град таких сильных ударов, что разрубил пополам его щит.
— Остановитесь! — сеньор Морис вклинился между противниками. — Вы забыли, что поединок до первой крови!
— К дьяволу! — зарычал де Гито и попытался оттолкнуть хозяина замка Бельвиль.
— Не сметь! — вскричал подбежавший к поединщикам Жоффрей де Шатобриан; он обхватил де Гито за плечи и воркующим голосом проговорил: — Опомнитесь! Шевалье, вы рискуете оскорбить сеньора Мориса и нарушить правила поединка! Не омрачайте мне свадебное торжество, очень прошу вас.
— Лучше смерть, чем позор! — продолжал яриться Жерар де Гито.
— Я готов принести свои извинения, — миролюбиво молвил Раймон де ля Шатр и опустил меч. Он был удовлетворен; ранение противника — его победа. А большего ему и не нужно, ведь оружие и защитное облачение по условиям поединка забрать себе он не мог.
Жерар де Гито глубоко вздохнул, стараясь совладать с эмоциями, глянул на свою рану и мрачно ответил:
— Извинения принимаю. Но мы еще встретимся, шевалье.
— Всегда к вашим услугам. — И Раймон де ля Шатр отсалютовал мечом.