Красная площадь
Шрифт:
Эти слова не давали ни малейшего представления о нынешнем, уменьшившемся в размерах, почерневшем Руди Розене, восседающем на голых пружинах своей колесницы и превратившемся в темную вязкую массу и кости. Они не давали никакого представления об одиноко лежащей в углублении живота пряжке от ремня, об удивленно раскрытых глазницах и расплавленном золоте зубов, о его руке, охватившей руль и будто бы направляющей машину сквозь ад, и о том, как расплавившееся рулевое колесо розовыми леденцами свисало с пальцев. Эти слова не передавали того, каким непостижимым образом бутылки со «Старкой» и «Кубанской» сами превратились
Аркадий с отвращением отвернулся и увидел, что на черном, как у Руди Розена, лице Минина не было написано ничего, кроме удовлетворения: преступник получил по заслугам. Аркадий отвел его в сторону и указал на милиционеров, набивавших себе карманы, – земля была усеяна брошенными в панике товарами.
– Я приказал им составить список найденных вещей.
– Вы, конечно, не имели в виду, что они могут распоряжаться ими как вздумается?
Аркадий вздохнул:
– Конечно, нет.
– Взгляните-ка сюда, – Полина ковырнула шпилькой в углу заднего сиденья. – Засохшая кровь.
Аркадий подошел к «Жигулям». Яак на заднем сиденье опрашивал единственного свидетеля, того самого неудачника, с которым Аркадий стоял в очереди к Руди. Парня со злотыми. Яак уже взял его в оборот.
Если верить паспорту и пропуску на работу, Гарри Орбелян проживал в Москве и работал санитаром в больнице. Судя по бумагам, он чист, как стеклышко.
– Хочешь посмотреть его удостоверение личности? – спросил Яак. Он закатал рукава рубашки Гарри. На тыльной стороне левой руки красовалось изображение голой девицы, сидящей в бокале с тузом червей в руках. – Это означает, что он любит вино, женщин и карты, – пояснил Яак. – На правой руке выколот браслет из пик, червей, бубен и треф: он любит карты. На левом мизинце кольцо из перевернутых пик. Это означает судимость за хулиганство. На правом безымянном пальце – сердце, пронзенное ножом. Это значит, что он готов пойти на мокрое дело. Так что Гарри не такой уж и чистенький. Судя по всему, Гарри рецидивист, которого застукали на сборище спекулянтов; думаю, ему нелишне помочь нам.
– Пошли вы на… – буркнул Гарри. При дневном свете его перебитый нос казался приваренным к лицу.
– Форинты и злотые еще остались? – спросил Аркадий.
– Пошли на хрен!
Яак прочел из своих заметок:
– Свидетель утверждает, что имел разговор с этим долбаным Руди лишь потому, что считал его своим должником. Потом он вышел из машины погибшего и уже через пять минут стоял примерно в десяти метрах от «Ауди», когда она взорвалась. Человек, которого свидетель знает под именем Ким, бросил в машину бомбу и побежал прочь.
– Ким? – переспросил Аркадий.
– Так он говорит. Он говорит также, что обжег себе руки, пытаясь спасти покойного.
Яак вытащил из карманов Гарри полуобгоревшие доллары и немецкие марки.
День обещал быть жарким. Предрассветная роса уже превращалась в капли пота. Аркадий мельком взглянул на освещенное солнцем полотнище, которое, обвиснув, протянулось по верху западной башни: «Гостиница „Новый мир“. Ему представилось, как полотнище наполняется свежим ветром и башня, подобно бригантине, уплывает вдаль. Хотелось спать. Но нужно было искать Кима.
Полина опустилась на колени с правой стороны «Ауди».
– Опять кровь! –
Аркадий отпер дверь, и в квартиру Руди Розена ворвался Минин с огромным пистолетом Стечкина явно не стандартного образца.
Аркадий восхитился оружием, но обеспокоился относительно действий Минина:
– Из этой штуки ты просто прошьешь комнату насквозь, – сказал он. – Любой на твоем месте вышиб бы дверь или разнес ее из пулемета. Твоя пушка здесь не поможет. Только женщин напугаешь.
Он одобряюще кивнул двум дворничихам, которых пригласил в качестве понятых. Те в ответ застенчиво улыбнулись, сверкнув стальными коронками. Стоявшие позади них эксперты натягивали на руки резиновые перчатки.
«Обыскивать дом человека, которого не знаешь, можно: ты следователь, – подумал Аркадий. – Делать обыск в доме человека, которого знаешь, – значит проявлять нездоровое любопытство». Странно. Он месяц следил за Руди Розеном, но ни разу не был в его квартире.
Обитая дерматином входная дверь с глазком. Жилая комната (одновременно столовая), кухня, спальня с телевизором и видеомагнитофоном, еще одна спальня, превращенная в кабинет, ванная. Книжные шкафы с собраниями классиков (Гоголь, Достоевский), с биографиями Брежнева и Моше Даяна, альбомами марок, старыми номерами журналов «Израэль трейд», «Советская торговля», «Бизнес уик», «Плейбой». Эксперты сразу принялись за осмотр. Минин стоял при этом за их спиной: дабы ничего не пропало.
– Пожалуйста, ничего не трогать, – предупредил Аркадий дворничих, топтавшихся в благоговейном страхе посреди комнаты, будто они пришли в Зимний дворец.
В кухонном шкафу – американское виски и японский коньяк, датский кофе в пакетиках из фольги. Водки не было. В холодильнике – копченая рыба, ветчина, паштет и масло в финской упаковке, банка сметаны; в морозильнике – торт из мороженого с розовыми и зелеными узорами в виде цветов и листьев. Такие торты раньше продавались в обычных молочных магазинах, а теперь эту диковинку можно было найти лишь в самых что ни на есть закрытых буфетах – они стали большей редкостью, чем, скажем, яйцо от Фаберже.
На полу жилой комнаты – ковры ручной работы. На стене – фотографии скрипача в концертном фраке и его жены за фортепьяно. Мягкими чертами лица и серьезным выражением глаз они напоминали Руди. Переднее окно выходило на Донскую улицу. Поверх крыш было видно, как к северу, в парке Горького, медленно вращалось гигантское колесо обозрения.
Аркадий перешел в кабинет: финский письменный стол из клена, телефон, факс; штепсельная розетка с предохранителем (значит, Руди пользовался своим портативным компьютером и дома); в ящиках – газетные вырезки, карандаши, канцелярские принадлежности из гостиничного киоска Руди, сберкнижка и квитанции.
Минин открыл стенной шкаф в спальне и отшвырнул сторону американские и итальянские спортивные костюмы.
– Проверь карманы, – сказал Аркадий, – и загляни в ботинки.
Лежавшее в комоде нижнее белье было с иностранными этикетками. На телевизоре лежала щетка из натуральной щетины. На ночном столике – видеокассеты, атласная ночная маска и будильник.
«Вот что теперь было нужно Руди – ночная маска, – подумал Аркадий. – Надежно, но если только уметь ею пользоваться. Так, что ли, сказал Руди? Почему ему никогда не верили?»