Красная площадь
Шрифт:
– Лопухи!
– спокойно сказал Градус.
– Смотрим дальше?
Я уложил пулю назад в целлофановый пакет, мысленно проклиная себя и Сорокина за то, что не сличили следы крови на этой пуле с группой крови Мигуна. А Градус уже раздевал труп, обнажив на теле под генеральским кителем длинный, от подбородка до паха разрез, прихваченный швами лишь в трех местах, как говорится, на живую нитку.
– Что тебя еще интересует?
– спросил Градус, занеся скальпель над этими стежками.
– Внутренности? Его болезни?
– Нет. Меня интересуют две вещи. Есть ли еще ранения на теле и почему
– Значит, начнем с наружного осмотра, - Градус окинул труп цепким, как у закройщика, взглядом, - других ранений нет, а пиджак… Пиджак на нем лопнул по простой причине. Смотри, - он поднял тяжелую безжизненную руку покойника и показал мне синие, похожие на трупные, пятна на запястье. Точно такие же пятна были и на второй руке.
– Понял? Его держали за руки и, как видишь, крепко держали. А он вырывался. Вот пиджак и лопнул.
– А почему эти пятна не увидел Туманов?
– Ну, во-первых, он осел, - отмахнулся Градус.
– А во-вторых, пять дней назад эти синячки не были так заметны. А может, Туманов просто не хотел их замечать… А больше на теле ничего нет.
Снова Институт судебных экспертиз, снова недовольный Сорокин, невыспавшийся и злой оттого, что и в воскресенье пришлось работать.
– Я в жизни не делал повторных экспертиз и делать не собираюсь!
– Но ведь вы не сличили группы крови на пуле и у покойника!
– И не считаю нужным делать! Групп крови всего четыре, из них одна почти не встречается. Таким образом, даже если эта пуля не из головы Мигуна, а из твоей задницы, 30 процентов за то, что группы крови все равно совпадут. Но тогда какой смысл делать эту экспертизу? И так ясно, что Мигун убит не этой пулей. Раз я не нашел на ней следов мозгового вещества…
– Ты не нашел!
– это еще не все! Это не доказательство! Туманов, например, над ним хохочет. И вообще, если группы крови не совпадут - тогда сразу ясно, что он убит не этой пулей, и я буду знать группу крови того, в кого Мигун стрелял. Ведь пуля-то из мигунского пистолета. Короче говоря, мне срочно нужен сравнительный анализ крови.
Сорокин молча копался в своих бумагах. Я просительно взглянул на его жену. Она успокоительно опустила ресницы - мол, сделаем - и кивнула мне в сторону коридора.
– Старик, - говорю я Сорокину, - ну я тебя прошу: сделай до завтра.
– Да у меня завал! Завал!
– вдруг срывается он.
– Ты не видишь? Мы уже две недели не выходим из лаборатории! Такого количества дерьма еще не сваливалось на мою голову за всю жизнь! Смотри!
– он стал швырять в воздух какие-то бумаги со стола, папки.
– Это все - воровство, махинации, липы, преступления! И где? До ЦК! Не страна, а гнойник с дерьмом! А ты тут со своим Мигуном! Да плевал я на него! Тоже был скотина хорошая! Не одну душу на тот свет отправил!
Я вышел в коридор. Там стояла заплаканная Алла Сорокина.
– Что с ним?
– спросил я.
– Мы устали, - ответила она.
– И не столько от работы, сколько от нервотрепки. Мы же понимаем, что мы делаем и зачем. Только неизвестно, к добру ли это. Страна погрязла в воровстве, но, с другой стороны - если завтра придут к власти баклановы и маленины - лучше не будет. Они уже сегодня выпустили на улицы милиционеров с собаками.
– Кого? Кого?
– спросил я удивленно.
– А ты не видел? Конечно, ты же ездишь в персональной машине! А ты присмотрись - на улицах и в метро полно милиции и людей со служебными овчарками. Переодетые милиционеры и гэбэшники.
Я вспомнил: ночью генерал Жаров сказал мне, что по приказу Брежнева в Москву вошла Кантемировская дивизия. А Щелоков, значит, привел в боевую готовность свою милицию, и Андропов дивизию КГБ имени Дзержинского. Зато на Красной площади, у Мавзолея, все мирно, тихо и торжественно.
– Мне нужны результаты анализа крови, Алла, - сказал я.
– Сделаем, я скажу биологам. Завтра будет готово. И вот возьми еще это… - она вытащила из-за пазухи какую-то бумажку.
– Что это?
– Я по памяти вспомнила кое-что из заключений экспертиз, связанных с именем Мигуна. Может, тебе пригодится. Пока!
– Она ушла в лабораторию, а я развернул ее записку. Там было всего несколько строк:
«Игорь!
Первое: судя по записной книжке Мигуна и преферансным листкам, которые сдавал на экспертизу твой друг Бакланов, Мигун последние месяцы играл в карты с Алексеем Шибаевым, Председателем ВЦСПС, Борисом Ишковым, министром рыбного хозяйства, а также неким Колеватовым из Союзгосцирка. Кроме них, в преферансных листках значатся неразгаданные мной «Борис», «Сандро», «Света».
Второе: при расшифровке затертых мест в записной книжке Мигуна обратила внимание на след. записи: «М.М. Суслов - пьянь» (видимо, имел в виду сына Суслова - Мишу), фамилия «Кабаков» с его домашним телефоном зачеркнута жирной чертой, против фамилии некоего «Гиви Мингадзе» стояло несколько вопросительных знаков. Нужно ли тебе это или нет - не знаю.
Алла».
Проезжая мимо метро «Краснопресненская», я вспомнил об Алле Сорокиной: она была права, возле метро стоял удвоенный наряд милиции с собаками. Позже такие же удвоенные наряды милиции с овчарками я увидел у метро «Арбатская», «Пушкинская», на перекрестках центральных улиц. Люди шарахались в сторону от овчарок…
А в прокуратуре Союза была все та же воскресная тишина, и даже Бакланова не было в кабинете. Я зашел на третий этаж в приемную Генерального, взял у дежурного по Прокуратуре члена Коллегии Заленского ключи от архива Прокуратуры и позвонил в МУР Светлову. Но Марата там не оказалось, дежурный по его отделу сказал мне:
– Все на Огарева, товарищ Шамраев, в Центральной картотеке МВД, примеркой занимаются. Переключить вас?
– Да, пожалуйста.
Я слышал, как сначала он постучал рычажком по телефону, затем назвал телефонистке короткий внутренний номер Центральной картотеки первого спецотдела МВД. И тут же прозвучал Ниночкин голос:
– Алло!
Я усмехнулся:
– Мне общественного помощника следователя Нину Макарычеву, пожалуйста.
– Это ты, Игорь? Слушай, тут так интересно! Мы примеряем дело Мигуна к другим преступлениям! Если ты свободен, приезжай сюда!