Красная площадь
Шрифт:
Вопрос следователя Шамраева: Скажите, Элеонора, вы когда-нибудь видели, чтобы этот, как вы его называете, артист пел или играл на гитаре?
Савицкая: А как же! У него в машине всегда гитара! Он без гитары вообще туда не приезжал. Так вы его знаете, значит? Он, правда, артист? Как его фамилия?
Следователь Шамраев: Вы упоминали о какой-то женщине, которая, по вашим словам, приводила в эту квартиру молодых девушек. Можете ли вы дать ее «словесный портрет»?
Савицкая: Ей
Пшеничный: Вы показали, что ваша группа ограбила квартиру академика Ципурского в четверг 14 января. А потерпевшая - гражданка Ципурская - сообщила милиции, что кража у нее была 18-го числа…
Савицкая: Так это она еще рано спохватилась! А другие, небось, еще и не чихнули! Она, наверно, шубу захотела одеть. Я же говорила Морозову, что не надо никакие шубы брать, а только драгоценности, которые в серванте спрятаны. А он меня не послушал, вот мы и влопались! Да? Из-за этого?
Пшеничный: Вы только что сказали, что вашей группой ограблены в этом доме и другие квартиры. Какие?
Савицкая: Вообще, мы были в четырех квартирах, честно. Потому что мне очень хотелось побывать и в квартире этого генерала, и у дочки Косыгина. Только мы там ничего не взяли, честное комсомольское! Во-первых, как я вам сказала, мы решили, что не будем трогать ни этого генерала, ни дочку Косыгина, ну их на фиг! Но просто заглянуть очень хотелось.
Пшеничный: Значит, вы только походили по этим квартирам и ничего не взяли?
Савицкая: Клянусь богом! Ничего! Даже сертификаты не тронули на столе, хотя они открыто лежали - целая пачка. Это он своей рыжей на шубу оставил, Мигун…
Шамраев: Откуда вы знаете, что на шубу?
Савицкая: А там записка лежала. «Света, я тебе выбрал лисью шубу в "Березке" и отложил. Если понравится, купи, вот деньги, Сергей». Но мы этих денег, то есть сертификатов для валютки, не тронули, можете у этой Светы сами спросить. Мы там просто посидели в креслах, покурили, и то пепел в спичечный коробок стряхивали. И даже из бара у него ничего не выпили.
Шамраев: А ковер в прихожей этой квартиры не видели?
Савицкая: Ну конечно. Там все в коврах, вся квартира. Пола вообще не видать из-за этих
Пшеничный: Вы хорошо помните, что в прихожей был ковер? Вы можете описать этот ковер?
Савицкая: А че его описывать? Ковер как ковер, персидский, желтый с зеленой бахромой. А что - пропал? Мы не брали, ей-богу. Мы вообще ковры нигде не брали, вы что!
Дверь в кабинет распахнулась, и допрос был прерван появлением Марата Светлова. Бледный, с правой рукой на перевязи, он подошел к своему письменному столу, за которым мы вели допрос Савицкой, и положил передо мной отстуканный на машинке рапорт о погоне за Воротниковым-«Корчагиным» и необходимости произвести служебное расследование по поводу «законности применения полковником Светловым огнестрельного оружия, приведшего к убийству преступника».
Я не спеша читал этот рапорт, а Светлов хмуро и нервно расхаживал по кабинету. Ему явно хотелось поговорить, но присутствие Савицкой его сдерживало. Я повернулся к Пшеничному:
– На сегодня все, Валентин. Отправьте арестованных в Бутырку.
Пшеничный увел Савицкую к дежурному по 3-му отделу оформлять документы на отправку Савицкой и ее дружков в Бутырскую тюрьму. Светлов попросил Ниночку сбегать вниз, в буфет, за стаканом крепкого чая, и, когда мы с ним остались одни, резко подсел к столу, сказал мне:
– Старик, нас с тобой сделали, как детей! Пока мы гонялись за Воротниковым и за этими квартирными ворами, знаешь кого арестовали Краснов и Бакланов? В жизни не угадаешь!
– Любовника Гали Брежневой, - сказал я. Он отшатнулся:
– Откуда ты знаешь?
– К сожалению, я это высчитал всего лишь пять минут назад, когда Савицкая показала, что он почти каждый день играл с Мигуном в карты. Как ты узнал, что они его взяли?
– В нашем машбюро. Я диктовал свой рапорт, а рядом машинистки трепались, что какой-то Буранский - певец Большого театра и любовник Брежневой - пытался выкрасть сегодня бриллианты из квартиры цирковой артистки Ирины Бугровой, и Краснов его взял с поличным.
– Я думаю, что они на него будут вешать убийство Мигуна, - невозмутимо сказал я.
– Он думает!
– возмутился Светлов, вскакивая и шагая по комнате.
– А где ты раньше был?! Философ! Он думает! Конечно, будут! Одним выстрелом двух зайцев можно убить! И убийство списать, и напрочь Брежнева скомпрометировать: если любовник его дочери убил его шурина - представляешь, какой скандал?! Слушай, может быть, ты съездишь в Бутырскую тюрьму и поговоришь с этим Буранским?
– Я не думаю, что Бакланов подпустит меня к нему, - сказал я, снимая телефонную трубку и набирая номер дежурного Бутырской тюрьмы.
– Алло! Это Шамраев из Союзной Прокуратуры. С кем я говорю? Капитан Зощенко? Добрый вечер, Тимофей Карпович. К вам сегодня поступил некто Борис Буранский? Есть? Он проходит и по моему делу, так что отметьте там у себя, чтобы его утром доставили прямо ко мне на допрос. Что?… Понятно. Спасибо, я так и думал. Нет, я понимаю, что вы тут ни при чем, Тимофей Карпович.