Красная таблетка-2. Вся правда об успехе
Шрифт:
Не удивлюсь, если среди моих читателей сыщутся те, кто скажет, что это работа «провиденья», «проклятье», «на роду написано» и т. д. Но я не знаю, как это измерять, и, соответственно, не понимаю, как к такого рода трактовкам можно серьёзно относиться.
Важно, что если есть такие «лузеры», то должны быть, согласно закону нормального распределения, и те, кто, напротив, невероятно «успешен» (что бы это ни значило).
Большинство из нас, как и положено «нормальным людям», скромно нашли своё место где-то на вершине колокола. Там все «обычные люди». Успешные или неуспешные? Даже и не скажешь. Нормальные.
Но кто-то находится всё-таки с того – «лучшего» вроде как – края. И что бы мы с вами ни понимали под «успехом» – богатство, славу, обожание масс или «след в истории», – он вряд ли возможен, если каких-то специфических особенностей мозга у человека не обнаруживается.
Быть может, вы уже знакомы с моей книгой «Троица. Будь больше самого себя!», где я, в частности, рассказывал о психологии и психопатологии гениальности.
Впервые этой взаимосвязью заинтересовался ещё в XIX веке итальянский психиатр Чезаро Ломброзо, написавший книгу «Гениальность
Исследование этой взаимосвязи продолжалось и после, а самым интересным прочтением данной темы, возможно, следует считать «теорию пассионарности» нашего соотечественника, историка Льва Николаевича Гумилёва.
Гумилёв говорил, что пассионарность – это своего рода внутренняя доминанта, непреодолимое стремление человека к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели. Причём цели часто даже иллюзорной, которая вместе с тем представляется ему ценнее его собственной жизни.
Пассионарность – это вовсе не какая-то приятная штука, не манна небесная. Если человека угораздило родиться с набором соответствующих генов, ему, честно говоря, особо не позавидуешь. Он постоянно страдает, словно от какого-то внутреннего зуда, который мучает его, не даёт покоя, не щадит его сил и самой его жизни.
Посмотрите на список любимых Гумилёвым пассионариев: Александр Македонский, Корнелий Сулла, Ганнибал, Чингисхан, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван III и Иван Грозный, Минин и Пожарский, Филарет, Готфрид Бульонский, Жанна д’Арк, Петр I, Наполеон… [2]
Внешне, предупреждал Лев Николаевич, пассионарность может «проявляется во властолюбии, гордости, тщеславии, алчности, зависти, которые с равной лёгкостью порождают подвиги и преступления, созидание и разрушение, благо и зло, но не оставляют место равнодушию».
Главное же свойство пассионарности – это «способность и стремление к изменению окружения». И действительно, когда мы говорим о гениях и пассионариях (или гениальных произведениях, решениях, открытиях), мы в первую очередь думаем о том, как они изменили мир, что с них началась какая-то новая эпоха.
То, что в основе пассионарности лежит своего рода безумие, ненормальность, Гумилёв всегда особо подчеркивал: «Пассионариями же в полном смысле слова мы называем тех людей, у которых инстинктивные импульсы самосохранения подавлены стремлением к реальной или иллюзорной цели. Деятельность их неизбежно направлена не на самосохранение или минутное самоудовлетворение, а на изменение окружения, хотя заслуга принадлежит не их воле, а их конституции».
Вот как Гумилёв описывает одного из своих главных любимцев: «Александр Македонский имел по праву рождения всё, что нужно человеку: пищу, дом, развлечения и даже беседы с Аристотелем. И тем не менее он бросился на Беотию, Иллирию и Фракию только потому, что те не хотели помогать ему в войне с Персией, в то время как он якобы желал отомстить за разрушения, нанесённые персами во время греко-персидских войн, о которых успели забыть сами греки. А потом, после победы над персами, он напал на Среднюю Азию и Индию, причем бессмысленность последней войны возмутила самих македонян».
Пусть формулировка «инстинктивные импульсы самосохранения» и выглядит несколько одиозной, но вполне понятно, о чём на самом деле идёт речь.
У каждого нормального человека есть своего рода внутренний стопор – тот предел, дальше которого он не идёт, не рискует, потому что чувствует страх: страх зайти слишком далеко, не справиться с ситуацией, оказаться один на один с общественным мнением, ощутить на себе гнев и осуждение толпы.
Нужно быть весьма и весьма бесстрашным человеком, бросая вызов научному или культурному сообществу, планируя войну или какую-либо революцию. И у пассионариев как раз этот страх отсутствует, но не потому, что они его преодолевают в себе, а потому, что они его не чувствуют так, как нормальные люди с нормальной психикой.
Впрочем, это не значит, что пассионарии в принципе бесстрашны. Нет, напротив. Они могут бояться сильнее многих других, но они боятся не того, чего боятся другие. Например, они будут бояться проиграть, но у них нет страха ввязаться в бой: ввязываются бесстрашно, а потом просто не могут проиграть – ибо «победа или смерть!».
Пассионарии готовы идти дальше – и в практическом, и в интеллектуальном плане, – нежели обычные, здоровые люди. Их не пугают ни смерть на баррикадах, ни бесчисленные жертвы, ни конфликт с влиятельными людьми, ни репутационные риски, которые они зачастую даже не видят, ощущая свою исключительность. И это ненормально – «инстинкт самосохранения», так сказать, сбоит.
Пассионарий действует там, где нормальный человек не решается на риск, боится допустить ошибку, испытывает страх перед новым. Нормальному человеку трудно перестраиваться, трансформировать свои старые привычки. Это зачастую настолько парализует его, что он отказывается от своей цели. Но пассионарий словно бы не чувствует всех этих ограничений.
Страх, что придётся работать, напрягаться, а результат не гарантирован, заставляет нормальных людей сдаться без боя. И давайте уточним – это нормально!
Для пассионария же результат: победа, признание, научная истина и т. д. – обладает такой ценностью, что он просто не может испугаться сложностей, не видит их в том объёме, в котором их видят нормальные люди. Для него как бы нет временных «неудач» и прочих «ужасов» обычного человека.
Да, гениальная пассионарность или пассионарность гениальности – это нездоровье, но и не обычная психическая болезнь, как какая-нибудь шизофрения или невроз навязчивых состояний. Это своего рода психопатия – когда человека и душевнобольным назвать нельзя (не выглядит он как безумный), но и на нормального он тоже не тянет.
Очевидно, что причины пассионарности – генетические. Она не может быть объяснена влиянием каких-то внешних обстоятельств, это особенность работы мозга человека – высокий потенциал психической активности, сопряжённый с меньшей потребностью в безопасности.
Когда я ещё учился в Военно-медицинской академии, журнал «Вестник Балтийской педагогической академии» сделал специальный выпуск, в котором было опубликовано пару глав из моей первой монографии «Философия психологии. Новая методология».
Помню, как будущий главный психиатр Санкт-Петербурга, а тогда ещё ординатор кафедры, изучив эту публикацию, строго экзаменовал меня на понимание слова «имплицитный», которое я использовал в работе. Это было забавно.
А старший медицинский психолог кафедры – блистательный специалист, мудрая женщина, сказала мне: «Андрей, прочитав вашу работу, я должна решить, что вы гений. Но не знаю, могу ли я?.. Ведь на мой взгляд вы абсолютно психически здоровы!»
Эту историю я всегда вспоминаю с юмором. Дело в том, что наша кафедра была по-настоящему легендарной – первая в России, где трудились великие В. М. Бехтерев, В. П. Осипов, И. Ф. Случевский. И пациентами, соответственно, здесь регулярно оказывались знаковые фигуры отечественной науки, культуры и общественные деятели.
Так что гениев в ней побывало предостаточно, включая, кстати говоря, и ныне здравствующих, признанных. И вот правда состоит в том, что для психиатра с опытом представить себе психически здорового гения – это и в самом деле какой-то оксюморон.
Что, с другой стороны, фактически означает, что действительное стремление к чему-то «великому» есть своего рода психический дефект, ну или, по крайней мере, серьёзное отклонение от колоколообразной нормы.
2
Уточню, что основные свои работы Л. Н. Гумилёв написал ещё в советский период, а потому, конечно, был сильно ограничен в свободе выбора своих «героев».
Обречены на свой мозг
Страсть и безумие стояли рядом задолго до классической эпохи, стоят сейчас и, по-видимому, будут стоять и впредь.
То, что выдающиеся люди, а точнее, способные сделать что-то кажущееся нам выдающимся, – это люди необычные, – само по себе вполне логично. В конце концов, что мы считаем великим, если не то, что не под силу сделать каждому?
Написать триста страниц текста – дело нехитрое: бери словарь да переписывай. Даже безграмотный при желании может справиться. Но вот написать художественный текст, который тронет за живое, которым захотят делиться, который будут обсуждать, – это точно не каждому дано.
То же самое касается и живописи, и музыки, и архитектуры, и науки, и технологий, и любых других задач, способных потрясти наше воображение. Неизменная и необходимая черта гениального – уникальность, а это само по себе означает отклонение от нормы.
Конечно, можно предположить, что подобное отклонение сверходарённого человека от нормы проявляется лишь в развитости, специфичности каких-то конкретных зон мозга, ответственных за тот или иной творческий навык.
Допустим, это может быть какое-то особенное строение зрительной и моторной коры у художника, теменных долей у математика или теоретического физика, слуховой коры у музыканта, речевых центров у писателей и т. д., но это не так.
Точнее, одного этого недостаточно. Этого вполне может хватить на «талант», на «одарённость», но ведь весь вопрос в том, как обладатель соответствующих мозгов их использует.
Тех, кто достигает «успеха» – в нашем, общечеловеческом понимании, – отличает не просто умение что-то делать, а напор самой его деятельности, её запредельная какая-то активность – специфическое неспокойствие, нетерпение, зуд.
Никогда не скрываю этого факта от «успешных» людей, с которыми знаком лично, – всем собственникам серьёзного бизнеса, топ-менеджерам крупных компаний, знаковым творцам (художникам, режиссёрам, музыкантам, писателям, выдающимся учёным) я честно говорю: «Вы психи!»
Не в обиду. Да никто и не обижается. Они про себя это знают. А о том, что именно они про себя знают, я и намерен сейчас рассказать…
Попробую продемонстрировать безумие «успешных» людей, так сказать, на пальцах. Но для этого всех их нужно прежде всего разделить на три большие группы:
• люди бизнеса и политики;
• творцы художественного фронта;
• ученые, исследователи и просто интеллектуалы.
Группа «бизнесмены» (собственники и крупные управленцы) – это прежде всего патологические трудоголики. Они работают, без преувеличения, 7 дней в неделю 24 часа в сутки: мало спят – кто-то по 5 часов, а кто-то и меньше, но даже во сне они продолжают решать квесты своего бизнеса.
Может быть, вы слышали об этом, поскольку факт хорошо известный: Пётр I (Гумилёвский, кстати, пассионарий) спал, держа под рукой письменные принадлежности. Для него было нормой – проснуться посреди ночи и записать параметры указа, который он выдумал только что во сне. И эта практика, надо сказать, для представителей данной группы – норма жизни, включая, как мы видим, и ту её часть, которую они всё-таки умудряются проводить во сне.
Лично я никогда не удивляюсь, получая письмо или сообщение от представителей данного типа людей в три часа ночи или уже совсем под утро. Не удивляюсь и тому, что к девяти часам после этого они уже на работе и махают шашкой так, словно бы отсыпались перед этим не одни сутки.
При этом неуёмная энергия этих ярких характеров тратится вовсе не только на работу. Каждый из них имеет «хобби» – как правило, спортивное или сопряжённое с риском, стрельба какая-то и прочее в этом роде. Встречаются, впрочем, и куда менее подвижные, но столь же трудозатратные.
Когда одни бегают, плавают, крутят педали, стреляют по тарелочкам, залезают на горы, рулят вертолётами, гоняют на спортивных яхтах и т. д., другие, вроде бы более спокойные, демонстрируют гиперактивность другого рода…
Одни знают, например, всё про еду и вина, причём сами готовят (и в промышленных масштабах зачем-то) и расскажут вам, в каком ресторане – из множества ими детально изученных – что подают и каково это на вкус. Где и как эти рестораны закупаются, чем знаменит конкретный шеф, где он работал до этого и что там со звёздами Michelin.
Другие читают по книге в день (это при их-то графике – 24 на 7) и коллекционируют, как безумные, какую-нибудь живопись, скульптуру, старинные фотоаппараты, книги, исторические документы и прочее в этом роде. А это ведь тоже время и страсть – выставки, аукционы, встречи-просмотры с дилерами и кураторами их коллекций.
Третьи, например, строят и обустраивают поместья. Нет, кирпичи они, конечно, не таскают, но превратить в драгоценную шкатулку дворцового уровня каких-нибудь три тысячи квадратных метров недвижимости – это тоже развлечение не одного дня. Особенно если каждая деталь имеет историческую подоплёку, культурологическое значение и главное – не так, как у всех.
Впрочем, сверхчеловеческие странности на этом, как правило, не заканчиваются… Есть ещё куча детей, череда жён и мужей, любовниц. То есть, проще говоря, гиперсексуальность.