Красная зима
Шрифт:
Он просто поговорит. Пусть Яну деликатно поищут… Ну и приглядят за ней, если что. Ему так спокойнее будет.
Яна Евгеньевна Поплавская. Имя он отлично помнил.
Да, пусть поищут.
– Милочка, вы же копия леди Малфой!
Анна, которая и думать не думала ни о какой копии, едва не споткнулась. И воззрилась на растрепанную девицу.
– Простите?
– Вот! Я же говорю!
– Вы меня с кем-то путаете, любезнейшая. Я не участвую в вашем…
– Ань, поучаствуй! – взвизгнула рядом Кира. – Анечка!!!
– Кира, милая, я уже слишком старая для ваших игрищ…
– Смеешься?!
– И я не умею. И не хочу. И…
– Аня, а я геометрию могу подтянуть…
Кира посмотрела умоляющими глазами, и Аня сдалась.
– И английский.
– Хорошо! Йес!
– Оф кос, – согласилась Анна. И пошла вслед за распорядительницей.
Организовано все было научно. Неведомый благодетель понимал, что если позволить толпе школьников распоряжаться самостоятельно или бросить их на произвол судьбы, ничего толкового не получится. В лучшем случае – повальная пьянка с гулянкой. Поэтому были наняты несколько профессионалов, прописан сценарий, а распределение ролей…
Импровизация – наше все.
Неожиданно для себя Аня втянулась.
Ей и изображать ничего не надо было, просто ненадолго стать самой собой.
Аристократка? А она-то кто?
Беспокоится за своего сына? И это верно…
Аня не играла, она была самой собой. И так это красиво получалось, что кое-кто из мальчишек поглядывал с восхищением, забыв про разницу в возрасте, а главный герой и виновник торжества вообще показал Кире большой палец.
– Твоя тетка?
– Родственница, – не стала вдаваться в подробности Кира.
– Ваще потрясная! Не как все эти старперы…
Кира довольно улыбнулась. Правильно она Аню с собой взяла! Вот правильно…
Игра продолжалась весь день. А вечером были шашлыки. И костер, к которому так приятно было протягивать руки, и песни под гитару, которая оказалась как-то удивительно кстати, и горячий глинтвейн, в котором не было ни капли алкоголя, и звездное ночное небо…
Кира честно пыталась высидеть подольше, но так умоталась за день, что ее быстро сморил здоровый сон. Аня проверила девочку, укрыла ее одеялом и вышла из комнаты, которую им отвели на двоих. Повернула ключ.
Изнутри комнату тоже открыть можно, за это она не беспокоилась. Кира не испугается. А спать не хотелось.
Прошлое властно надавило на плечи, всколыхнулось ледяной волной, приморозило душу…
Ее прошлое.
Аделина Шеллес-Альденская, невероятно прекрасная в белом платье и бриллиантах, голубые глаза смотрят надменно.
«Дочь моя, вы так неуклюжи»…
Сегодня Анна не узнала себя в зеркале. Белый парик, белый балахон, грим… она стала больше похожа на мать, как это ни странно.
И – страшно.
Родители остались там. Сестры, Илья… Яна.
Про сына Анна не думала. Ее сын был рядом с ней, она это твердо знала. Рядом…
Скоро
На специально отведенной площадке продолжался шум и гам. Но туда идти не хотелось. Хотелось побыть наедине со своими мыслями, погулять, посмотреть на звезды, подышать чуточку морозным воздухом декабря…
Что у нас на карте?
Это Анна посмотрела, когда ехали в Рахманино. С одной стороны – деревня. Недалеко, около двух километров. И рядом, и шум не тревожит.
С другой стороны – поле. Туда идти не хотелось, грязь месить.
С третьей – старое кладбище. Там фашистов хоронили.
Кто такие фашисты, Анна знала из памяти Яны. Люди, которые искренне считали себя выше других и были уверены в своем праве распоряжаться низшими. То есть мразь.
Это Анна точно знала как урожденная княжна Воронова.
Она стояла на социальной лестнице выше многих и многих. Но делало ли это ее высшей? Или кого-то низшим?
Люди не равны, но не равны они не кровью или цветом кожи. Люди не равны своими способностями и талантами, умами и душами. И арийская, и еврейская нация может породить мразь, а может – и героя. Нет, нельзя судить, нельзя…
И, как человек, который видел Освобождение, Анна могла еще добавить – будь прокляты те, кто начинает войны! Будь прокляты навеки, до гроба и за гробом! Но думать об этом все равно не хотелось.
С четвертой стороны был небольшой перелесок. Посадки, как назвала это Кира.
Погулять там?
Почему нет…
Анна решительно направилась в сторону деревьев.
Страх? Страха она не испытывала. Но на всякий случай…
Яна была умна и запаслива. И оружие у нее было.
В кармане у Анны лежала заточка. Верная, надежная… пусть лежит. Не то чтобы она ее пустила в ход. Но…
Как многие люди, Анна в чем-то фетишизировала оружие. С ним было спокойнее. Хотя убивает-то не заточка, а человек. И чего стоит кинжал, если к нему прилагается слабая рука?
Но об этом Анна не думала. Она медленно шла среди деревьев.
Медленно-медленно, иногда застывая на одном месте. Она пыталась – что? Она и сама не знала, может быть, отогреться, а может, не заплакать… или наоборот?! Поплакать там, где ее не увидят?
Что-то недоброе разбудил в ней этот день, злое, нехорошее…
Именно поэтому ее и не заметили.
Анна непроизвольно сместилась в сторону кладбища – человек обычно заворачивает в сторону основной руки, вправо. Сместилась, а когда услышала голоса, стало поздно поворачивать обратно.
– …сюда?
– …и…!
Двое мужчин переговаривались.
Ругались.
Анна замерла на месте. Хелла, твоим именем! Да что ж такое?!
Бежать?
Она не рисковала. Сюда как-то дошла, а вот обратно? Сейчас хрустнет ветка или метнется луч фонарика… Единственное, что позволила себе девушка, – опуститься на колени и прижаться к дереву. И порадоваться, что у Яны вещи практичные. Немаркие.