Красницкий Сотник ч.1-2
Шрифт:
Бить связанного было невместно, но кое-что разъяснить стоящим вокруг отрокам требовалось.
– Значит, по-людски не желаешь? Ну, так вот тебе мой сказ. Вы, иуды, навели латинян на православные земли. Иудство ваше множеством смертей и несчастий для невинных людей обернулось. Дети, говорите, пропадают? Пусть пропадают, ибо иудино семя!!! Троих людей вы куда-то послали? Вернутся – встретим! Встретим, встретим, не сомневайся. Придет сюда ваша дружина с полоном, тоже встретим! А теперь слушай особо внимательно: если хоть один мой человек при этом погибнет, я вас в этом сарае
«Хватит, сэр! Натуральный монолог из индийского кино. Заткнитесь, ей богу, лучше будет!»
– В сарай его! – распорядился Мишка, оглянулся на Антона, который уже поднимался на ноги (видать, обошлось), и поплелся на ту самую завалинку, где совсем недавно собирался мирно побеседовать с пленным боярином. Ну, не просто побеседовать, а хотел попробовать «раскрутить» того на информацию. Конечно, можно бы и попытать кого-нибудь из пленных, по нынешним временам это – дело обычное, но так хотелось извернуться и стравить Городненцев с ляхами… Мало ли, чего кому хочется? Первый заход не просто не удался, а натурально провалился с криками и мордобоем, продолжать в том же духе – завалить все дело окончательно. Надо было подумать.
– На-ка, хлебни еще! – Егор подал Мишке баклажку с «яблоневкой». – Не бойся, деду не расскажу, что ты крепким хмельным пробавлялся, будем считать, что это лекарство.
Мишка хлебнул и скривился – спиртное огнем обожгло разбитую губу. Снова приложил ладонь, крови нет, пощупал пальцами нижний передний зуб, не шатается. Ну и ладно.
– Что у вас там случилось-то? – поинтересовался Егор. – Вроде мирно все началось…
– Что-то не так пошло. Ошибся я – не следовало его к раненым пускать…
Егор вздохнул, усаживаясь рядом с Мишкой, покрутил в руках пробку от баклажки, вздохнул еще раз и закупорил сосуд с «яблоневкой».
– Избаловался ты, Михайла. Все, что ни задумаешь, у тебя выходит, везение… ну, прямо, как с тобой вместе родилось. А бывает ведь в жизни, что и не получается что-то… бывает же, что и вовсе ничего не выходит, хоть наизнанку вывернись.
– Да что вы все заладили: везение, везение? Не выходит ничего само по себе – по трудам все! Только труды те не всегда заметны бывают! А бывает, что и дурью, поначалу, представляются. Ну, хотя бы, самострелы те же. Ты вспомни, как над мальчишескими стрелялками смеялись. А сейчас тебе смешно? Ты видел, как Солома с Гоголем под прицелом стояли и шевельнуться боялись?
– Под прицелом… скажешь же. Слова у тебя какие-то…
– Господин сотник, дозволь обратиться? Старшина Дмитрий.
– Что, Мить? Случилось что-нибудь?
– Дозоры расставлены. Четыре конных – открыто, четыре пеших – скрытно. Еда для отроков готова, прикажешь обедать в очередь?
– Да, давай по одному десятку.
– А пленных?
– Ничего, пускай попостятся! – Мелко (аж самому стало стыдно) озлился Мишка. – Кроме раненых, их покорми.
– И еще. Куда хозяина-то девать?
– Какого хозяина?
– Ну… Кривого. Две бабы еще, малец… дом-то занят, сарай тоже.
– Слушай, Мить, сообрази сам, пристрой как-нибудь. Пообещай, что за беспокойство и убытки мы ему раненых коней оставим… Есть ведь раненые кони?
– Есть. Я не считал, но если…
– Ну и ладно. Еще что-нибудь?
– Мастер Кузьма просится сюда, хочет посмотреть, как зажигательные болты сработали.
– Посмотреть, значит, желает? Ну, пусть приходит, я ему покажу!
Дмитрий удивленно уставился на Мишку, не понимая, что того так разозлило. Кажется, хотел еще что-то спросить или доложить, но раздумал.
– Разреши идти?
– Ступай.
– Хочешь Кузьме того обожженного показать? – догадался Егор.
– Да, пусть полюбуется, а то… все ему игрушки.
– А не боишься охоту к придумкам ему отбить?
– Нет, дядька Егор, если уж тяга к придумкам появилась, да стали эти придумки получаться, пользу приносить… это уже на всю жизнь, иначе Кузьма жить не сможет. Однако думать о том, к чему та или иная придумка привести может, он обязан, иначе такого натворит – нам с тобой даже и не вообразить!
– Подумать-то, оно, конечно, всегда полезно, но…
Договорить Егору не дал длинный и страшный крик, донесшийся из избы Кривого, и, вслед за ним, громкий голос Матвея:
– Держите! Да держите же его!
«Блин, что это Мотька там с князем-то делает? Но если Илья позволяет, наверное, правильно делает…»
В сарае, видимо узнав голос своего князя, раскричались пленные – угрозы и проклятия смешались в единый неразборчивый гвалт. Князь снова закричал, но крик уже был короче и слабее, зато в сарае, наоборот, гвалт усилился.
– Гляди-ка, какой народ-то у Всеволода в дружине крепкий! – восхитился Егор. – Обычно-то, когда пленного допрашиваешь с пристрастием, да тот вот так орать начинает, другие пленные – молчок, да еще скукожатся, вроде, как поменьше стать стараются, чтобы, значит, на них внимания не обратили, да тоже не начали… Гм, а эти-то в крик! Умеет Всеволод себе ближнюю дружину подобрать, ничего не скажешь!
– Выходит, мы у него лучших людей побили?
– Выходит так… – Егор сначала сказал, а потом сам понял, что сказал: мальчишки побили лучших людей князя Городненского! – Ну, Михайла… а ведь если князь умрет ты нипочем с Городненцами не договоришься, даже и не мечтай!
– Да это-то понятно.
«Ну вот: приехали… обязательно ведь скажут, что намеренно князя уморили. Почти всегда смерть властителя, даже самая, что ни на есть естественная, обрастает всякими слухами. Две основные темы: либо некие злодеи извели, либо чудесно спасся и вот-вот объявится. А уж при таких-то обстоятельствах, как сейчас, да зять великого князя Киевского Ну, и как отмазываться? А никак! Ни хрена им не докажешь! Хоть один на свободу вырвется, и пойдет гулять слух… трындец, одним словом. Как заставить их молчать? Способ-то есть – покойники народ неразговорчивый. Всех перебить? Демка, еще пара отроков, таких, что выполнят приказ не задумываясь, найдутся. Да тот же Варлам, к примеру. Или самому все сделать, сколько их там, меньше десятка? Егор… Егор, пожалуй, возражать не станет… или станет? А он и знать не будет – поставлю перед фактом, когда дело уже будет сделано!