Красно-розовый город
Шрифт:
– Она или есть, или ее нет. Вы поверили. Это не означает, что вы поедете туда с нами или останетесь там. Но по крайней мере мы можем говорить об этом серьезно.
Должно быть, там хороший климат, механически подумала она: у них обоих красивый загар. Это хорошо для детей? Вне досягаемости Грэма… это будет идеальным убежищем.
– Авалон? – прошептала она.
– Авалон, – кивнул Джерри, опускаясь на колени у кресла. – Острова Блаженных, Шангри-Ла, Элизиум, Бразилия, Тир-нан-Ог, Край Вечной Юности…
– о ней известно с незапамятных времен. Она во всех легендах всех времен и народов. Место, где сбываются мечты.
И они возьмут ее с собой туда? Она бежала в Канаду, похитив своих детей, которых отняли у нее так бессердечно, в поисках свободы, мира и жизни без страха. И он предлагает ей все это и бессмертие в придачу? Она, должно быть, сошла с ума. Белая горячка, опять! И все же… такое открытое лицо… он переживает за нее… нет, это ей точно привиделось.
– Что случилось с вашими футболками?
Джерри выглядел удивленным.
– Мы отдали наши накидки детям. Я не знаю, какими вы их увидели. Это меранские одежды. Они способны к мимикрии.
– Но на вас были рубашки, потом футболки, а теперь вообще ничего! – запротестовала она.
Он улыбнулся.
– Я все время видел Киллера или в накидке, или с голой грудью.
Футболки? Наверное, это лучшее, что могут изобразить наши штаны без накидок. Вы теперь верите, так что видите их такими, какие они на самом деле.
– Сыграйте эту мелодию еще, – потребовала она. Музыка казалась последней соломинкой, удерживающей ее во всем этом безумии.
Он улыбнулся, вернулся к пианино, положил свою белую штуковину на колени и сыграл все снова, оборвав мелодию на том же самом месте.
Она встала и подошла к нему. Он уступил ей место. Она повторила ее… снова соль-диез… первую тему левой рукой, да? Вторую тему, но наоборот?
– Нет, – сказала она. – Слишком сложно. Он написал это позже?
Он снова слегка покраснел.
– А я еще пытался произвести на вас впечатление! – вздохнул он. – Вы профессионал!
Она подавила детскую радость от похвалы.
– Теперь я мать…
– Но вы играете первоклассно! – не сдавался он. – Концертировали?
Она развела руками.
– У меня слабая растяжка, Джерри. Я бы никогда не достигла высшего класса. – Во время беременности она просто не могла дотянуться до клавиш.
– Я думаю, у вас бы все получилось, – возразил он. – Приезжайте в Меру, и я сделаю вам подарок – голографическую партитуру руки Моцарта.
Она улыбнулась и раскрыла рот, чтобы ответить, но тут дверь спальни дернулась от порыва ветра. Возле двери возник извергающий проклятия Киллер с автоматом в руке – и откуда только этот автомат взялся, разве что лежал между креслом и диваном? Он налег на дверь мощным плечом – дверь была заперта. Он отступил на шаг и ударил с размаху, ухитрившись сохранить равновесие, когда дверь, вырвав задвижку с мясом, распахнулась. Следом за ним в комнату ворвались они с Джерри. Окно было распахнуто настежь; дети исчезли.
Глава 5
Секунду никто не трогался с места; все только думали. Окно было распахнуто в ночь и дождь, занавеска развевалась как белый флаг, постельное белье скомкано, мокрые детские вещи так и висели в ногах кровати, плюшевый мишка валялся на полу у тумбочки. Весь разгром освещался голой лампочкой, раскачивавшейся на проводе.
Потом Киллер вытолкал остальных в гостиную и захлопнул дверь – их слишком хорошо было видно в окно.
Джерри скривился от досады. Ему полагалось бы услышать что-нибудь, но он так увлекся, убеждая Ариадну, что не слушал. Первый раз ему поручают спасательную операцию, и он все испортил.
Или нет? Ему ведь было сказано захватить одежду на одного, не для матери с двумя детьми – возможно, это и ожидалось. Неужели Оракул предполагал, что Ариадна бросит детей, чтобы попасть в Меру? Какая женщина пойдет на это? Он не думал, чтобы она относилась к таким, значит, операция обречена на провал, если дети в самом деле пропали. Только теперь до него начало доходить, как сильно он хотел, чтобы Ариадна согласилась отправиться в Меру; ему хотелось показать ей город, познакомить ее со своими друзьями, кататься с ней верхом, плавать с ней и делать миллион других вещей, которые мужчина с женщиной… и это тоже. Возможно, это была всего только жалость, а если это начиналась любовь? Он сошел с ума. Он знаком с ней каких-то два часа, и только этим утром признавался сам себе, что не готов к серьезным отношениям с женщиной. Может, он тогда просто не нашел еще нужной женщины?
Но кто – или что – забрал детей?
Киллер?
Его не было довольно долго – он ходил проверить лошадь. Он мог обойти дом и… Но зачем? Из-за того, что он тоже видел в детях помеху операции, нарушение плана? И имитировал похищение?
Нет, Киллер клокотал от ярости, шрам над глазом налился кровью. Киллер тоже сплоховал – он находился снаружи и тоже мог услышать или увидеть что-нибудь. Киллер не принял поражение просто так. Киллер вообще не принимал поражения, никогда и ни при каких условиях. От ярости он лишился дара речи.
Преследование врага неизвестного происхождения в ночной темноте фактически равнялось самоубийству: кто угодно или что угодно могло заманить их в западню, используя детей в качестве наживки. Риск был просто безумный, и принимать решение предстояло ему, Джерри, – ведь у него в руке жезл.
– Чего стоишь? Пошли! – бросил он. Он увидел, как на лице Киллера мелькают, сменяя друг друга, эмоции: удивление, сомнение и, наконец, дикий восторг – и Киллер, забыв про лодыжку, перепрыгнул через диван и вывалился в дверь.
Джерри схватил с полки у печки второй «узи».
– Оставайтесь здесь! – крикнул он. – Они могут стрелять. Сядьте на пол или ложитесь, но не выходите!
Потом он рванул вниз с крыльца и, мгновенно промокнув до нитки, оказался под лиловым светом высокого шипящего фонаря – идеальная мишень для мало-мальски приличного стрелка. Он бросился по размокшей дороге, сунув жезл за пояс наподобие меча, чтобы освободить обе руки для автомата.
Повсюду блестели лужи – какие уж тут следы, – но дорога была наиболее вероятным путем отступления похитителей. Потом он увидел впереди два огромных красных глаза и слабый белый отсвет на далеких деревьях – машина, заводящая мотор. До нее оставалось не меньше четверти мили, шансов догнать ее у него не было никаких, да и стрелять с такого расстояния не имело смысла. Учитывая то, что там дети, он не осмелился…