Красно-розовый город
Шрифт:
– Мне это показалось лучшим, что я мог сделать, – ответил Джерри. – Ему нужно попасть в Меру, чтобы поправиться, и тогда он приведет с собой помощь. Все остальное я запорол.
– Ты бы мог отправиться вместе с ним.
– И что потом? Как бы я смотрел в глаза людям, так запоров операцию? – угрюмо пробормотал он, избегая ее взгляда. Она взяла его руку в свою и промолчала.
Она заявляла, что не бросит детей, и, судя по всему, именно дети мешали им попасть в Меру. Он мог бы вернуться и доложить, что она отказалась. Он знал это. И Оракул, должно быть, уже знает это. Он представил себе Киллера, рвущего и мечущего, и Оракула, запрещающего любые попытки выручать такого идиота. И что тогда будет делать Киллер, бастовать?
Конечно, он мог бы угрожать этим – никаких спасательных операций до возвращения Джерри, – и остальные спасатели скорее всего поддержали бы Киллера. Но это ведь не обычный трудовой конфликт. Возможно, Оракул просто заставил бы всех забыть, что они вообще знали когда-то такого Джерри Говарда.
Ладно, время покажет – и очень скоро.
И собственно говоря, что происходит? Неплохо бы подготовить какое-то убедительное объяснение, для остальных.
Несколько минут ему казалось, что остальные исчезли – это могло бы значительно упростить ситуацию, – но, миновав два поворота дороги и поднявшись по пологому склону, они догнали Гиллисов. Те сидели на поваленном дереве, переводя дух. Температура воздуха резко повысилась, и скинутые плащи и свитера грудой лежали на пне. Мейзи разоблачилась до полупрозрачной блузочки, сквозь которую весьма откровенно просвечивал лифчик; Грэм расстегнул рубашку, демонстрируя обильную растительность на груди. Лес заметно поредел, но на горизонте не виднелось ничего, кроме неба. Дорога продолжала карабкаться вверх.
Подойдя к Гиллисам, они плюхнулись на траву. Джерри еще раз спросил, который час, и Мейзи с Гиллисом признали, что их часы тоже остановились.
Они, казалось, были слегка удивлены, увидев его еще живым, но поздравлять не стали. Джерри вспомнил счетную машину, позаимствованную им у Гиллиса, и вернул ее законному владельцу; впрочем, она все равно не работала.
– Мы с Карло заключили перемирие, – сообщил Джерри. – Я предлагаю вам присоединиться. Нам надо действовать сообща.
Разумеется, профессиональный юрист просто обязан был изложить это специальными терминами, но в конце концов было решено, что вплоть до следующего соглашения они будут держаться вместе. Гиллис заметно расстроился, хотя и старался не показывать этого при жене.
Теперь Джерри нужно было утвердить свое лидерство.
– Гипотеза первая! – объявил он, устроившись поудобнее. – Заключается в том, что мы находимся в Мере, поскольку пистолет и часы вышли из строя.
Гипотеза отбрасывается – для этого достаточно прислушаться к моему и Карло произношению.
И у Грэма с Аланом волосы были совершенно черные, без синевы.
– Вторая гипотеза заключается в том, что мы находимся в реальном мире, но отброшены во времени назад.» Если это так, то нас здорово зашвырнуло: даже пружина в ноже у Карло не действует. – Вслед за чем ему пришлось объяснять принципы, по которым техника работает или не работает в прошлом.
– Так какова третья гипотеза? – спросил Гиллис, заключив по тону Джерри, что имеется еще и третья.
– Она вытекает из второй, – ответил Джерри, оглядываясь по сторонам. – Если мы находимся в реальном мире, мы переместились не только во времени, но и в пространстве: очень уж растительность здесь какая-то странная.
Хотелось бы мне знать, что это за деревья. И кустарники. Трава не очень высокая; мне кажется, здесь паслись.
– Давайте примем третью гипотезу.
Джерри вздохнул.
– Мне кажется, мы находимся в какой-то мифической стране. Что-то здесь ощущается нереальное. Это объясняет и выход из строя часов. Кто сунул нас сюда, я не знаю – это могло быть сделано как с добрыми намерениями, так и нет. У нас не осталось ни оружия, ни еды. Не знаю, как вы, а я не отказался бы от завтрака.
Карло спросил его, все ли это, чем он может им помочь, приправив по обыкновению вопрос ругательствами.
– В общем, да, – согласился Джерри. – Плюс знание древнегреческого.
– При чем здесь греческий? – подозрительно спросил Гиллис.
– Так, догадка, – пожал плечами Джерри. – Конечно, я могу и ошибаться, но не напоминает ли вам эта растительность Средиземноморье?
По всей вероятности, никто из остальных не являлся экспертом по средиземноморской флоре, поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть догадку они не смогли.
Они могли отправиться искать себе завтрак, а могли оставаться на месте в надежде на то, что это место чем-то очень важно, – но тогда они имели шанс умереть с голоду.
– Пони! – взвизгнул Алан.
Все повернули головы, и Джерри резко сел. Ариадна поднялась на колени.
Лейси восхищенно охнула.
Прямо посреди дороги, чуть выше места, где они сидели, стоял самый большой конь, которого когда-либо видел Джерри: великолепный белоснежный жеребец. Хвост и грива свисали чуть не до земли и сияли, как шелк.
Высвеченный, словно прожектором, лучом солнца, пробившегося сквозь листву, стоящий в эффектной позе на фоне темных кустов, он, казалось, отчетливо сознавал свою красоту и мощь – надменный, дерзкий, полный презрения к ничтожным двуногим, объявившимся в его лесу. Он тряхнул головой, негромко заржал и посмотрел в их сторону – и солнце засияло на трехфутовом роге, торчавшем у него изо лба.
– О Боже! – застонал Гиллис. – Если хоть кто-нибудь из моих коллег узнает, что я видел единорога, меня навеки исключат из коллегии.
– Сто против одного, что он настоящий! – прошептала Ариадна. – Вот класс!
Мейзи непроизвольно перекрестилась и потянулась к распятию на цепочке.
– Нет, Мейзи! – успокоил ее Джерри. – На сей раз это не козни Дьявола!
– Правда? – не поверила она.
Он знал, что улыбается как слабоумный и говорит слишком торопливо и сбивчиво, пытаясь объяснить. Из всех монстров в древних бестиариях – грифонов, сфинксов, мантикор и прочих – только единороги имели поистине отличную репутацию. Они принадлежали не греческим мифам, но христианским.
Это, возможно, означало, что они вырвались из гибельного влияния Астерия, хотя на всякий случай он предпочитал воздерживаться от упоминания этого имени вслух. Древние римляне знали про единорогов, но те были другими, с черными рогами. Античные греки предпочитали крылатых лошадей.
– Пегас! – сказала Лейси.
Теперь он точно знал, что они – не в реальном мире, мире машин и юристов, но в зоне действия магии. И «если он в чем-то верил кому-то, единорог находился в верхней части шкалы его веры.