Красноармейцы
Шрифт:
И почти всегда печально возвращается с линии огня Капернаут. Никакие приспособления не помогают ему. Все пули летят «за молоком».
— Капернаут, ты уже можешь скоро целое молочное заведение открыть, — смеются ребята.
Но Капернаут не обижается. Он сосредоточенно думает, что бы еще соорудить, чтоб попасть. А когда мы стреляем в противогазах, не одному Капернауту приходится печально возвращаться с линии огня. Стекла противогазов запотевают, ничего не видишь дальше своего носа и стреляешь наугад. Попадают очень немногие, и тут уже Капернаут утешает товарищей по несчастью.
На обратном пути уже поется новая, только-только, на стрельбище, составленная песня.
Другие подхватывают:
Полкоманды надевало кулаковские очки. Ничего не показали красно-белые значки.Звонко ведет песню Федька Чернов:
9
Шанцевая лопатка — лопата, служащая для рытья окопов.
И дружно подхватывает школа:
И в соседние мишени рикошетом попадал…Так с песнями идем до самых лагерей.
Начхим Вольский и его собака. Нас обкуривают
Начхим полка Вольский был изумительной личностью. Он страстно любил свою работу. Химический кабинет полка был его манией. Целыми днями он копошился в кабинете, доставал все новые и новые препараты, развешивал, прибивал, закреплял.
Особенно любил Вольский всякие экскурсии. Он долго не выпускал экскурсантов из кабинета. А потом заставлял записывать свое мнение о химкабинете в специально заготовленной тетради.
И еще страстью Вольского было писать огромные статьи о своем кабинете. Писал он всюду — от «Правды» до стенной газеты — и весьма сокрушался, не видя своих «трудов» напечатанными.
Занимался с нами Вольский не особенно много. Он больше рассказывал о всяких случаях из жизни химкабинета и выслушивал наши рассказы. В общем занятия по химии протекали у нас в мягком и свободном тоне. А когда однажды Адзанов сделал доклад об иприте, химик преисполнился к нему уважением и Адзанов стал считаться главным специалистом по химии.
Любил Вольский сниматься. Был среди нас любитель-фотограф. Вольский заставлял его снимать себя во всех видах. В противогазе и без противогаза, в ипритовом костюме [10] , с баллоном в руках, надевающим противогаз и снимающим его и еще во всевозможных позах. Кажется, целая картинная галерея была у химика.
В лагерях начхим проявлял максимум самодеятельности. Очень часто можно было его узреть на лагерных линейках, вечно куда-то спешащего. И за ним неизменно следовал красивый, породистый дог.
10
Ипритовый костюм — костюм, предохраняющий от действия нарывного газа — иприта.
— В ближайшие дни я вас поведу в камеру для окуривания хлором, — сказал нам химик. — Вы уведите на опыте, если нам удастся достать кошку, какой изумительно красивой смертью умирает животное в парах хлора. — Вольский любил выражаться цветисто.
— Товарищ начальник, а вы бы дога вашего для опыта дали, — вставил с скамьи Грамм.
Начхим мрачно взглянул на Грамма и ничего не ответил.
Через несколько дней школа отправилась для окуривания в газовую камеру. Каждый долго и внимательно ощупывал свой противогаз. Перед землянкой-камерой было немного жутко. А вдруг задохнешься… Острили… Но шутки выходили мрачные и плоские. Некоторые остряки пугали: в прошлом году сто человек задохнулось.
— Ну, как теперь, Капернаут, пойдешь?.. Я не советую, — говорил Степанов. — На толстых газ свирепее набрасывается. Погибнешь ни за что.
В камеру входило человек по двадцать пять. Первым пошел Диванов. В камере было темновато, и почти ничего не видно, тем более что запотели стекла противогазов. Каждый храбрился и выкрикивал остроты.
— Дыркина не забудьте! — кричал Симонов. — А то погибнет человек, и не заметит никто.
Минут через десять вышли из камеры. В противогазе настолько не чувствовалось никакого газа, что даже не верилось, что было окуриванье. Володя Нахимов так и не поверил.
— Чепуха… На пушку нас взяли… Никаких газов не было.
— А ну, подойди к дверям без противогаза, — предложил Диванов. — Кто хочет?
Побежало человек пять. Через минуту вернулись они, кашляя и вытирая слезы.
— Оно того, верно, газ, — заметил Нахимов.
— А ну, кто еще хочет проверить? — спросил начальник. Желающих не было.
Начхим снялся вместе с курсантами, и окуривание кончилось. Мы убедились в силе наших противогазов. Следующее окуривание было уже массовым, полевым. Вся школа с оркестром двинулась к стрельбищу. Густо смазали оружие, в палатках оставили часы, ножи, чтоб не испортились. Близ стрельбища на огромном лугу решил нас окуривать Вольский боевыми газами. Капернаут, Неливцев и еще несколько человек предусмотрительно накануне заболели.
— Надеть противогазы! — скомандовал Диванов.
И вот спереди, где копошился со штабом своим Вольский, поползло на нас облачко. Оно все росло, и вскоре желтоватый туман окутал всю школу. На нас шел хлор… Сквозь облака хлора повел начальник школу.
Без противогазов мы бы лежали уже, задыхаясь в спазмах кашля. Через десять минут все было кончено. Мы прошли сквозь газ.
— Снять противогазы!..
На месте, где гулял газ, вся трава поблекла. Плохо смазанные части оружия покраснели. Нас опять выручили противогазы. Мы окончательно убедились в их силе.
Весело, будто после избавления от смертельной опасности, возвращались мы в лагерь.
На фоне выгоревшей травы в тяжелом противоипритном костюме снимался начхим Вольский…
Войны не хотим, но в бой готовы
Сегодня всполошилась вся школа. Газеты принесли известие об убийстве в Польше нашего полпреда товарища Войкова.
На ленполянке, в палатках, на лугу собирались взводы. А напротив, через дорогу, собирался полк связи, электробат, танковый полк. Как взволнованный улей, гудел весь лагерь.