Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3
Шрифт:
Одному генералу, Гучкова как не замечая. Гучков оказался вообще в стороне.
Но так терялся весь смысл его прихода. И он вступил тоже в разговор, замечая, что вздрогнула императрица от его голоса. Он не назвал её «Ваше Величество», не назвал никак. Он не умягчал своего голоса – а может быть и умягчил? – сам не овладел моментом. Смысл слов его оказался мягок, и это невольно выразилось в голосе:
– Временное правительство поручило мне узнать, есть ли у вас всё необходимое? Какая нужна вам помощь? Может быть – детям лекарств?
Столько лет без единого доброго оттенка он думал о ней, то закипал, то клялся, что низвергнет её. И приехал, тоже не имея в виду сказать мягкое, но лишь проверить – она-то ли смягчилась от падения? А выговорилось так, будто он приехал проявить великодушие или даже помириться.
И она – с удивлением обернула к нему удлинённую голову с возвышенной причёской, угадываемой под косынкою. Её брови расступились из застылой надменности: этот ужасный человек в эти ужасные дни приехал не позлорадствовать, но предложить детям лекарств?
Детям – лекарств? В этом не могло быть ни насмешки, ни лицемерия. Детям – лекарств? – бальзам для матери.
– Благодарю вас, – ответила она уже совсем иначе, но не называя Гучкова никак. – Лекарств у нас вполне достаточно. И докторов. А вот только – покоя.
И с новым соображением добавила (голос у неё был низкий, красивый):
– Тут, в Царском Селе, есть мой госпиталь, куда я сейчас лишена доступа. Если можно – позаботьтесь, чтоб он ни в чём не нуждался.
И полминуты они посмотрели друг другу в глаза, как не приходилось двенадцать лет, и с удивлением не нашли прежней силы ненависти в себе. У неё – глаза потеряли надменный сверк, были простые человеческие, усталые. У него – закрыты дымчато-зелёными очками, неизвестно какие. Но кого же ненавидеть – этого ли мешковатого, совсем не военного министра, негрозно предложившего лекарств? Эту ли примученную, приниженную сорокапятилетнюю женщину с пятью больными детьми?
Вдруг почему-то вспомнилось и укололо раскаянием, что ведь он приписывал ей и распространял по обществу письма, которых она, оказалось, не писала.
Неугаданным видением пронеслось между ними, что всё прошлое могло быть и ошибкой – и по дворцу не бродили бы сейчас с красными лоскутами дикари.
О госпитале – Гучков обещал.
И во власти этого ощущения – принадлежности к какому-то общему слою с установленными правилами, он неожиданно для себя, но сохраняя голос от предупредительности, спросил, нет ли ещё каких-нибудь желаний.
И императрица тотчас использовала:
– Да! Верните свободу невинно арестованным – генералу Гротену, Путятину, Татищеву, Герарди.
Ого! Чуть покажи мягкость – и уже она требовала?
Гучков на это не ответил.
Разговор вдруг оборвался, не имея дальнейшей темы и смысла.
И так, не присев, и не обратясь друг к другу никак, и не поздоровавшись в начале, и лишь чуть поклонясь в конце, – они исчерпали всё.
Простоявший с неподвижной важностью великий князь Павел двинулся их провожать. И в следующих комнатах, следуя рядом, сказал:
– Ея Величество ещё не довольно объяснила вам, как её крайне безпокоят войска, окружающие дворец. Они кричат, поют, теперь и открывают двери, позволяют себе заглядывать внутрь. Просто чёрт знает что себе позволяют. Не угодно ли вам будет призвать солдат к благопристойности?
Гучков ответил, что пришлёт своего офицера.
Павел чуть склонил голову и отстал, так и не подав им руки. Кажется, было движение подать, но он боялся остаться с протянутой.
И Гучков уходил совершенно недовольный: ничего он с этого не взял, только обещал, вся затея посещения стала казаться ему дурацкой.
Если смотреть на события вперёд – надо готовить обстановку для возможного ареста.
И он поручил Корнилову: найти и назначить нового надёжного начальника царскосельского гарнизона.
453
Красный крест.
Всем известный, прямой, квадратный,
предельно простой геометрически, не с прогибами сужения, как Георгиевский, ни с одним удлинённым концом.
Крест всемирного милосердия.
= Только расположен не привычно ровно, а чуть перекошено, будто сдвинут, свёрнут по оси.
Заметней.
Ещё заметней.
= Да он медленно кружится вокруг своего центра.
Вот уже по диагонали стали его стороны,
уже и прошли диагонали.
Вот снова выровнялся —
и тут же ушёл.
= Уже сильно заметно его вращение,
всё на глазах.
Он просто кружится, приколотый точкою в центре.
= Заведенный не своею силой – он
кружится – и всё быстрее.
= Уже так быстро, что не успеваем за его положениями —
уже не крест, и не милосердия,
восемь ли концов у него?
двенадцать?
шестнадцать?
Рябит – и сливается! —
в красное колесо.
Шестое марта
Понедельник
454
НОВЫЕ МИНИСТРЫ. Прежде всего это честные люди. И кроме того это – умные, сильные, стойкие люди. Россия не могла сделать лучшего выбора. Наш долг – отнестись с полным доверием… Не жалкие фигуранты ничтожного, прогнившего насквозь, опереточного режима, а выдающиеся представители русской общественности, опирающейся на безспорное уважение и доверие страны.
…Теперь нам нечего волноваться. Новое правительство, облечённое народным доверием, примет все меры. Как непохожа честная декларация Временного Правительства на лицемерные обещания старой власти! Нам удался головокружительный скачок от абсолютизма к полной демократии…
…Контрреволюция в любой момент может поднять голову, будь то в тылу или на фронте. Зоркие взоры власти должны быть направлены в обе стороны.
…И даже не страшно слушать о разногласиях между двумя основными силами переворота: какая-то твёрдая уверенность, что будет найдена средняя линия поведения, и в Берлине не придётся радоваться нашим раздорам…
…Имеются ли какие-нибудь основания к тревоге, безпокойству? Трижды нет! Все течения русской демократии относительно конечных целей войны сойдутся в страстном утверждении наших ближайших военных задач. Возродилась вера в победу России!.. Если когда-нибудь лозунг «всё для войны» имел смысл, то именно теперь.
Гельсингфорс, 4 марта …Некоторые офицеры, не пожелавшие признать новую власть, были ночью, говорят, убиты. Приехавшим делегатам удалось быстро ликвидировать напряжённость… Часть офицеров немедленно присоединилась к ликующей массе. Исполнительный Комитет энергично приступил к ликвидации приспешников старого строя, о которых во время общей суматохи совершенно позабыли.