Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1
Шрифт:
На ст. Черноводская Закавказской ж-д солдаты из эшелона № 13, недовольные тем, что их обогнал эшелон № 11, – угрозой расправы заставили дежурного по станции дать депешу вперёд по линии: задержать поезд № 11, пока не пройдёт № 13.
На ст. Глубокая заставили задержать батумский пассажирский и отправили вперёд свой.
На ст. Веймарн Балтийской ж-д команда матросов и эшелон солдат спорили, кому ехать первыми. Вступили в драку. Избили и начальника станции.
В час ночи на ст. Великокняжескую пришёл воинский поезд. Едущие с ним отпускные солдаты потребовали, для лучшей скорости своего поезда, отцепить 12 груженых вагонов с неначинёнными бомбами. Дежурный по станции пытался их увещать – угрожали убить его и разбить вокзал. Час не давали никому работать, пришлось отцепить.
Начальник станции Симбирск телеграфировал в Петроград в Военный округ и в Совет рабочих депутатов: «Всеми товарными и пассажирскими поездами едут солдаты. Требуют немедленной отправки, не считаясь, что идут встречные вагоны с продовольствием. Вагоны с продовольствием стоят на станциях неделями, солдаты не дают делать прицепки для их следования».
На ст. Балашов ж-д служащие отказались работать, пока солдаты будут мешать правильному движению поездов.
На ст. Ярыженская солдаты стащили машиниста с паровоза – и только заступа присутствующих удержала от дальнейшей расправы.
На ст. Алатырь солдаты силой заставили машиниста ехать без жезла на занятый однопутный перегон, где ожидался встречный поезд.
Министр Некрасов публично упомянул, что такие случаи бывают и только случайно поезда не сталкивались.
В запертый пассажирский вагон не пускают: «Служебный, едут депутаты Государственной Думы». – «Чего на них смотреть, бей!» Разбивают дверь прикладом.
Солдаты без билетов переполняют пассажирские вагоны, разбивают стёкла, лезут в окна, и не только в 3-й класс и 2-й, уже и в нарядные вагоны 1-го. (Ещё уважают только коричневые с надписью «Международное общество спальных вагонов».) На бархатных сиденьях в купе с зеркальными раздвижными дверьми – солдатские шинели, матросские чёрные куртки. Крепкий запах сапог, а богатая сигара перерыта махорочным дымом. Брезгливо морщится дама в шёлковом платьи, а с верхней полки над ней свешиваются огромные рыжие сапоги.
Кажется – больше втесниться некуда, но на остановках снова впирает поток людей, в двери и в окна, по плечам, по головам, кто почти висит, кто лезет вниз под скамейки. Забивают коридоры, уборные, тормозные тамбуры, никому никуда не пройти. И висят на подножках, и стоят на буферах – и как-то держатся, когда поезд несётся с откоса.
Вагоны переполнены до того, что сплющиваются рессоры, лопаются оси.
В поезде, идущем на восток, с Тулы уже трудно пролезть в коридорах вагонов, с Пензы – уже и на крышах некоторых вагонов едут солдаты, с Сызрани – уже и все крыши покрыты людьми. На Александровском мосту через Волгу прилегли – но кого-то задело и сбросило на мостовой настил.
Скорые поезда Москва—Ростов забиты солдатами. Некоторые так и проводят время, катаясь взад и вперёд по линии.
На крыше – тоже сидят солдаты. Около ст. Лихая порывом ветра одного сорвало с места. Падая, он ухватился за соседей, потащил и их. Кучей в пять человек они свалились на полотно и все разбились насмерть.
И под Воронежем так погибло двое солдат.
На ст. Юрьев Северной ж-д солдаты унесли в свой вагон все приготовленные в буфете 1-го класса кушанья, с приборами и сервировкой. А в 3-м классе поломали мебель.
На ст. Жмеринка солдаты изрубили шашками четырёх вагонных воров.
До революции, несмотря на войну, пассажирские билеты продавались повсюду без ограничения. Теперь, по распоряжению министра Некрасова, учреждаются на всех крупных станциях билетные комитеты – начальник станции, комендант и представитель комитета общественных организаций – для общего контроля за правильностью и порядком продажи. Такие же комитеты – и в городских кассах. У кого выезд по срочной нужде – ходатайствуют перед билетным комитетом. Носильщикам и комиссионерам билеты не продаются. (И всё равно везде началась спекуляция билетами.)
На Волге и Оке открылась навигация. Солдаты безобразят, как и на железных дорогах: садятся толпами по всем классам, дают пароходам направление, какое им угодно, реквизируют продовольственные грузы.
В Вологодском порту партия солдат в 50 человек захватила пароход, назначенный идти вверх по Сухоне к Кубенскому озеру, – не дала грузить и сажать пассажиров, а велела гнать судно вниз по Сухоне к Тотьме. А оттуда – к Устюгу.
На ст. Голышманово под Омском крестьяне нескольких отдалённых волостей, иногда больше чем за тысячу вёрст, привезли в марте по снежному пути 8400 пудов зерна «в дар Новой России». Сложили его временно в плохо закрытом помещении – но и до конца апреля не нашлось вагонов для отправки. И хлеб стал мокнуть и преть под весенними дождями.
На ст. Тафтиманово солдаты проходящего поезда пренебрегли заявлением начальника станции, что следующий перегон занят санитарным поездом. Велели и свой гнать туда же. «Закрыт семафор» – для солдат непонятные слова.
В Арзамасе толпа солдат заставила начальника станции выпустить по недостроенному пути паровоз с вагоном-теплушкой, куда солдаты и уселись. Разжиженное весенними водами полотно дороги осело, вагон сошёл с рельсов и стал поперёк пути. Солдаты, поехали на паровозе дальше по испорченному пути, затем захватили дрезины и покатили на них.
На станционной платформе подле поезда стоит дед в лаптях и азяме, с тяжёлой корзиной в руках, не пытается и тискаться в поезд через эту драку. А солдаты лезут и на площадку и по межвагонным дужкам на крышу. Дед им: