Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 1
Шрифт:
Сзади поют революционные песни. А передние курсистки солдатам:
– Товарищи! Отнимите ваши штыки, присоединяйтесь к нам!
Напирает толпа. Солдаты переглянулись – и стали приподнимать штыки, так что они уже не колют.
– Ура-а-а! – ещё поднапёрла толпа, и всё смешалось.
Тех солдат убрали. А поперёк Невского около городской думы стала учебная команда.
Толпа и сюда напирает. Офицер отгоняет криками. Рабочие – тесней к солдатам, заговаривают, начинают и за штыки цепляться. Кто-то стряхнул их со штыка:
– Уйди, мать твою…
Фланговый солдат шёпотом: «Вы – офицера уберите».
Человек десять из толпы плотно окружают офицера. Он машет хлыстиком ласково:
– Не беспокойтесь. Значит: стрелять не будут.
Большая толпа стянулась у Казанского собора и Екатерининского канала. Среди приличной публики есть и очень возбуждённые дамы, тоже спорят в кучках, в летучих митингах.
Казак на лету вырвал красный флаг, проскакал с ним два десятка саженей, оторвал от древка. Знаменосец побежал за казаком, упрашивал вернуть. Казак, незаметно для начальства, сбросил – и флаг уже подхвачен и в кармане.
Из толпы стали бросать в городовых пустыми бутылками. Потом дали по городовым с полдюжины револьверных выстрелов – одного ранили в живот, другого в голову, тех ушибли бутылками.
Полицейский офицер ответил двумя выстрелами. Раненых городовых увели.
На углу Невского и Михайловской толпа остановила извозчика с ехавшим городовым. А на коленях у него был ребёнок, подкинутый, – вёз его в воспитательный дом. Револьвер отняли, а самого отпустили – вези.
Туг же, в кофейной «Пекарь», дежурил полицейский надзиратель. Увидели его – и стали бросать в кофейню бутылки, камни, разбили три оконных стекла. Добрались внутрь до полицейского, отняли и поломали шашку. Кафе спустило железные шторы.
Против Троицкой улицы на Невском, разгоняя толпу, свалился на полном карьере уланский корнет. Помощник пристава вывел его из толпы, отправил на автомобиле. Не задержали.
К Казанскому мосту нашла новая толпа – тысяч пять, с красным флагом и песнями. Разлилась по площади у собора. «Долой самодержавие!» – «Долой фараонов!» И – «Долой войну!»
Простых баб почти нет в толпе, а много курсисток. Рабочие и студенты менялись фуражками – братались. Пошловатый мастеровой повёл под ручку курсистку в шубке. Она поглядывала смущённо счастливо.
Часть толпы подступала по Казанской улице ко двору, где городовые караулили человек 25 арестованных.
Тут подъехал взвод казаков 4-го Донского полка с офицером. Толпа замялась.
А казаки обругали городовых:
– Эх вы, за деньги служите!
Двоих ударили ножнами, а кого и шашкой по спине. Под рёв толпы выпустили арестованных.
На углу Невского и Пушкинской несколько человек из толпы бросились на помощника пристава со спины, ударили, отобрали шашку, браунинг – и под общие возгласы угроз оттащили по Пушкинской, вкинули в подъезд.
На Знаменской площади казаки всё же держали свободным проезд к вокзалу. Но как только извозчик ссаживал, брал седока – так и гнали его прочь. Затесался в толпу автомобиль Московского полка – прокололи ему шины, стал.
А ещё прошла стороной, своей дорогой, воинская часть на погрузку. Шли солдаты в полной амуниции, хмурые, не обращая никакого внимания на всю агитацию и крики.
К четырём часам пополудни и позже в разных местах Невского – у Пушкинской, у Владимирского, у Аничкова моста – толпа обезоруживала городовых и избивала их тяжело.
Молодой человек в студенческой фуражке вытащил из-под пальто предмет, стукнул о свой сапог – и бросил под конных городовых, в середину. Оглушительный треск – и лошади взорваны, седоки навзничь.
А на Знаменской площади под конём тяжелостопным Александра Третьего – всё тёк митинг, ораторы разливались с красно-гранитного постамента. И рядом держался большой красный флаг.
С Гончарной въехал пристав, ротмистр Крылов, с пятёркой полицейских и отрядом донских казаков. На коне сидел он как хороший кавалерист. Обнажил, высоко взнёс шашку – и поехал в толпу.
И остальные за ним: полицейские – с выхваченными шашками, казаки – не вынимая, лениво.
Толпа расступилась, качнулась – из неё началось бегство в обтёк памятника: «ру-убят!».
Но – не рубили. Крылов поехал вперёд один, как добывая кончиком шашки высоко вверху своё заветное.
И никто не мешал ему доехать до самого флага.
Вырвал флаг – а флагоносца погнал перед собою, назад к вокзалу.
Мимо полицейских. Мимо казаков.
И вдруг – ударом шашки в голову сзади был свален с коня на землю, роняя и флаг.
Конные городовые бросились на защиту, но были оттеснены казаками же.
И толпа заревела ликующе, махала шапками, платками:
– Ура-а казакам! Казак полицейского убил!
Пристава добивали, кто чем мог – дворницкой лопатой, каблуками.
А его шашку передали одному из ораторов. И тот поднимал высоко:
– Вот оружие палача!
Казачья сотня сидела на конях, принимая благодарные крики.
Потом у вокзальных ворот качали казака. Того, кто зарубил? не того?