Красное на красном
Шрифт:
— Вы и впрямь решили сыграть, герцог? — В голосе Людвига промелькнуло неподдельное изумление. — Я ни разу не видел вас с картами.
— Ну, — заметил Алва извиняющимся тоном, — с обнаженной шпагой вы меня тоже пока не видели… Итак, какой камешек валится на мои хрупкие плечи?
— Сорок две тысячи, — услужливо подсказал невесть откуда взявшийся потрепанный господин.
— Да, моя репутация всеобщего нелюбимца подвергается серьезному испытанию. Что ж, принято!
В мертвой тишине раздался звон. Хозяйка выронила бокал. Дикон видел ее лицо — отрешенное, как у молящихся с фресок старой капеллы.
— Ваши
— Я не имею обыкновения снижать ставки, — бросил Людвиг.
— Но, — темная бровь слегка приподнялась, — может быть, вам угодно их повысить?
— Он сошел с ума, — выдохнул какой-то щеголь, — он положительно сошел с ума, и ему некуда девать деньги.
— Ворон всегда может навязать Килеану ссору, — шепотом откликнулся темно-зеленый.
— Проще сразу сказать «кошелек или жизнь», — засмеялся кто-то еще, — драться с Вороном? Упаси Всеблагий, разве что тому глаза завяжут.
— И отрубят правую руку, — поддакнул первый.
— Тогда, Харберт, я убью вас левой, — бросил, не оглядываясь, Алва, — не бойтесь, Людвиг, я не намерен обвинять вас в мошенничестве, но свечей и впрямь лучше побольше. Не нужно давать повода сплетникам.
Слуги поспешно притащили два новых канделябра и подали поднос с нераспечатанными колодами.
— Ричард, — махнул рукой Алва, — оставьте этот нелепый бокал, идите сюда и выберите колоду.
Дикон, сунув злополучное вино одному из слуг, подошел к карточному столику, немного посмотрел на одинаковые бруски, завернутые в запечатанную сургучом кожу, и торопливо схватил первый попавшийся.
— Благодарю вас. Итак, сколько у нас за очко? Полталла или целый?
Целый?! Талл за очко с признанием за Людвигом форы в сорок две тысячи?!
— Вы раньше мне не казались сумасшедшим, Алва.
— В таком случае вы — приятное исключение. Так талл или половина?
— Мы играли по четверти.
— Фи, — покачал головой Рокэ. — Переведем ваши очки в деньги?
— Как вам будет угодно.
— Значит, переведем. Это…
— Десять с половиной тысяч таллов.
— Для ровного счета возьмем одиннадцать.
— Позвольте полюбопытствовать, неужели вы принесли с собой такую сумму?
— Старый Йордан оценил «Звезды Кэналлоа» в тридцать шесть. У меня есть что проигрывать, сударь. Мы с вами, к счастью, не нищие. Предлагаю с сего момента повысить ставки. Талл за очко? Или половина?
— Вы заставляете меня выбирать между жадностью и великодушием. Уступаю выбор вам.
— Великодушие не по мне, — блеснул зубами Рокэ. — Талл. Разыграем сдачу. Ваш оруженосец нам поможет?
— Я не беру его с собой в подобные места.
— Вот как? Значит, бедному мальчику приходится развлекаться самостоятельно. Господа, кто-нибудь поможет нам разыграть сдачу? Может быть, вы, виконт? Решка или дракон?
— Решка. — Людвиг, как Человек Чести, и не мог сказать иначе — герб Олларов был ему ненавистен.
— А мне, стало быть, дракон, — засмеялся Рокэ, — вернее, то, что от него оставил Победитель. Бросайте.
Золотой кружок мелькнул в воздухе и упал.
— Решка, Рокэ, — извиняющимся тоном сказал Валме, — видимо, вас не только ненавидят, но и любят.
— Как некстати, — пожал плечами Ворон, — но я надеюсь на чувства истинных талигойцев. Сдавайте же…
4
Партия началась спокойно, даже скучно. Кое-кто из зрителей, разочарованно вздохнув, потянулся в другие залы. Остались лишь знатоки, понимающие, что противники изучают друг друга, не думая об очках. Килеана в деле видели многие, но Ворон, как игрок, был для всех лисой в норе [108] . Маршал играл очень осторожно. Если б не чудовищная фора, это было разумно, но переломить подобную партию без риска почиталось невозможным. Именно к такому выводу пришел стоящий рядом с Диконом темно-зеленый. Ричард и сам так полагал, но спустя час с небольшим парень в сером колете, взглянув на запись, дрожащим голосом оповестил зрителей, что Ворон отыграл тысячу двести.
108
Лиса в норе — талигойское выражение. Примерный эквивалент «темная лошадка» или «кот в мешке».
Коса нашла на камень. Людвиг играл хорошо, даже очень, он чуял карту, у него была прекрасная память, но он зарывался и, гонясь за очками, часто забывал придержать при себе ведущую масть, которая в конце коло [109] оказывалась решающей. Рокэ вываживал противника, позволяя тому отбирать вначале все, что можно и нельзя, и отыгрывался на последних ходах, лишая графа призовых очков, в пять, а то и в десять раз превышавших начальные. Игра стремительно набирала разгон, маршал не делал ни единой ошибки, не забывая использовать каждый промах Килеана, а промахов этих становилась все больше. После особенно бурного коло, принесшего Ворону семьсот семьдесят очков, а Людвигу — тридцать, Валме не выдержал:
109
Коло — при игре в тонто единичная партия.
— Не пойму, Рокэ, из чего вы сделаны — из стали или изо льда?
— Не знаю, — пожал плечами Ворон, тасуя колоду, — кровь у меня красная.
— Однако пьете вы «Черную».
— Как правило, — согласился маршал и поискал глазами слугу. — Любезный, в этом доме еще осталась «Черная кровь»?
— Да, сударь.
— Принесите.
— Рокэ, стоит ли? — вмешался темно-зеленый, то ли симпатизировавший Ворону, то ли не желавший добра его сопернику.
— Я за себя отвечаю, — бросил кэналлиец.
— Я тоже выпью, — буркнул Килеан. — Зря я отдал вам последний кирк.
— Да, глупая ошибка, — подтвердил маршал, тасуя колоду. Казалось, ему все равно, выиграет он или проиграет. Возмущенная таким равнодушием удача, как истинная кокетка, обратила свой взор на невежливого кавалера. Фора таяла, сначала медленно, потом все быстрее. Переведя очки в деньги, Людвиг уменьшил свое преимущество в четыре раза. В начале игры это казалось разумным, теперь умудренные игроки многозначительно качали головами, осуждая графа за излишнюю жадность. Дикон видел, что тот начинает закипать.