Красное солнышко
Шрифт:
— Без сомнения; если хочешь, то, пожалуй, даже много; можно всего взять по полу-фунту.
— Нет, Миша, уж кутить, так кутить, — возразила девочка, — столько радостей, как у нас теперь, редко бывает.
— Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему; но все эти лакомства только для нас; зайке и голубю они не по вкусу.
— Для них я предлагаю купить следующее: зайке — разных свежих овощей, а голубку — сладкий сухарь, который мы размочим в горячем молоке, и хотя пол-фунта самых дорогих, отборных круп.
— Хорошо;
Девочка отдала ему то и другое.
— Передай мой поклон Антоше, — добавила она, когда Миша уже готовился выйти из двери. — Антоша всегда был ко мне добр, и не раз защищал от побоев… кланяйся тоже хозяйке… — Миша в ответ кивнул головой и, выйдя на лестницу, начал спускаться вниз по ступенькам.
— Здравствуйте! Мы вас давно ожидаем! — крикнул господин Фриш, когда он пришел на городскую площадь.
— Мое почтение! Разве я опоздал? — отозвался Миша.
— Нет, собственно говоря, вы нисколько не опоздали, но плотник пришел раньше, — продолжал господин Фриш, любезно протягивая руку; — вы — человек аккуратный, я это заметил с первого раза… Я очень люблю людей аккуратных, потому что сам, как немец, всегда отличался, отличаюсь и буду отличаться постоянной аккуратностью и…
— Значит, плотник здесь, — перебил Миша, не желая далее слушать его болтовню.
— Давно, давно; он даже начал разбирать и укладывать то, что полегче, но столбы и стропила стоят не тронутыми, в ожидании вас.
— Я могу сейчас приступить к делу?
— Конечно, зачем вас задерживать? То что они делают в настоящую минуту, можно кончить потом, лишь бы при вас заняться самым важным. Приступайте к делу, пожалуйста.
И он попросил Мишу следовать за ним в глубину цирка, где многое уже оказалось разобранным и уложенным.
Грубое, заменявшее потолок полотно, местами в заплатах, болталось по столбам, от которых его не успели еще отколотить, и, порою поднимаемое порывами осеннего ветра, хлопало по лицам тех, кто проходил внизу.
— Простите, — вежливо заметил господин Фриш, придерживая один из концов, чтобы он не задел мальчика.
— Ничего, пожалуйста, не беспокойтесь, — возразил последний; — я встану в стороне; пускай отколачивают парусину, она нам помешает, а ты, братец, подойди-ка сюда! — добавил он, подозвав плотника, и принялся объяснять ему способ разборки стропил, при котором последние никогда не могут испортиться.
— Ай да, барин! Какой умный! — отозвался плотник, почесывая себе затылок, — право, умный, несмотря, что сам еще почти ребенок… Я — вдвое, какое вдвое? втрое, вчетверо старше, а, ей Богу! не сообразил-бы.
— Да ведь я правду говорю, — отозвался Миша, не будучи уверен, действительно ли плотник хочет похвалить его, или говорит так в насмешку.
— Истинную, святую правду, батюшка барин, изволишь молвить. Но скажи, почему ты все это знаешь?
— Потому, что с самого детства люблю плотничье дело и, будучи еще ребенком, часто хаживал к одному знакомому плотнику учиться его ремеслу; зайди как-нибудь к нам, я покажу тебе много сделанных мною в детстве игрушечных столиков, шкафчиков, ящичков.
— Скажите на милость!
— Да, если, бывало, что не заладится, сейчас бегу к своему другу-плотнику… Он мне все объяснит… Все расскажет… Все растолкует…. И я возвращаюсь домой; один раз я ухитрился даже уйти за таким советом без ведома матери, которая, вернувшись домой и не застав меня в комнате, страшно испугалась…
— И, наверное, задала вам взбучку, после которой у вас отбило охоту бегать за советами к плотнику, — добавил господин Фриш.
— О, нет, — возразил Миша; — мама слишком добра для этого; она знала, что я поступил так, не подумав, а не со злым умыслом… Я никогда не причинял ей огорчения… Она очень обрадовалась, когда я вернулся домой целым, невредимым и, узнав в чем дело, впоследствии не только не мешала мне, а еще сама говорила: "всякое знание полезно", и действительно, как видите, она была права.
— С чего же, барин, по-твоему, начинать? — спросил плотник.
— А вот, любезный, взбирайся наверх, по приставленной к столбу лестнице, и разбирай стропила, так, как я уже объяснял раньше.
— Ладно! Только, вы, барин, все же обождите уходить, я буду разбирать при вас.
— Я и не собираюсь уходить раньше окончания работы, а только предлагаю тебе начинать.
Плотник подозвал подручного парня, с его помощью принялся за дело и не мог надивиться тому, что при указанных "барченком" приемах дело идет гораздо скорее и успешнее.
Миша внимательно следил за обоими рабочими, не сводил с них глаз и часто останавливал, заставляя разбирать не как-нибудь, а по правилам, когда они, забывшись, делали неверно. Работа шла довольно успешно; большую часть стропил уже разобрали, и положили на землю, оставалось снять последние.
— Теперь, барин, идите с Богом, мы кончим одни, — крикнул плотник.
Миша молча кивнул головой, спрятал в карман полученные от господина Фриша деньги, но, прежде чем уходить, еще раз взглянул на верх.
— Не так! — поспешно крикнул он плотникам, — не так! Не верно… Вы опять делаете по-своему.
— Ничего, барин, ничего, так скорее…
— Столб сломаете, и…
Тут речь его оборвалась.
Часть столба, вследствие неправильного, удара топором, с треском подломилась, столб пошатнулся, стропило выскочило из зарубков и полетело вниз, ударив Мишу всей своей тяжестью прямо по голове…
Господин Фриш, оба плотника и все остальные присутствующие в первую минуту совершенно остолбенели от ужаса — остолбенели настолько, что ни один не в состоянии был двинуться с места.