Красные нити
Шрифт:
Стоящая за моей спиной Лерка грязно выругалась. Драк она боялась куда меньше, чем я, и была готова на конфликт только если есть перспектива оттягать за волосы кого-то вроде Верки Кудрявцевой.
— Лера… — в ужасе проговорила я, — нужно что-то делать…
Сама не зная, что я собираюсь предпринимать, я ринулась вперёд. Но Логинова быстро схватила меня за плечи.
— С ума сошла?! — прикрикнула она на меня. — Куда ты лезешь?! Хочешь тоже от кого-то случайно получить?! Прибьют и не заметят! Это же пацаны…
— Да
Я попыталась вырваться, но Лерка держала меня крепко.
Через несколько минут, вдруг в вестибюле появились все четверо наших учителей физкультуры. Они все бывшие спортсмены, пусть и немного располневшие. Увидев, творящийся в стенах школы всеобщий хаос, физруки решительно ринулись в гущу «баталии». Им помогли ещё несколько парней из старших классов. Ретивых драчунов растащили в разные стороны, а особо беспокойных вразумили увесистыми затрещинами.
И тут над школой раздался отчаянный крик:
— Позовите доктора! Скорую! Быстрее!!!
Я мгновенно узнала голос: Мирон! Я вырвалась из рук Леры, и игнорируя её крик, бросилась на голос Зубатого.
Через силу расталкивая парней и протискиваясь между ними, я подбежала к Мирону и замерла в ужасе.
Мирон стоял на коленях, на полу, держа руками голову своего друга и товарища по команде — Комарова. Тот лежал, закрыв глаза и не подавая признаков жизни, на животе у него, поверх черно-желтого бомбера, темнело багровое пятно. Я заметила кровь на левой руке Мирона, которой он пытался зажать рану друга.
Я торопливо достала телефон и быстро набрала номер скорой помощи.
***
К школе, через время, приехала не одна, а целых восемь машин скорой помощи, плюс ещё четыре машины полиции, с небольшим подразделением «ОМОН».
У Инги, которая была девушкой Комарова, случилась самая натуральная истерика, она расплакалась, сотрясаясь в панических рыданиях, а после и вовсе упала в обморок.
Комарова срочно отправили больницу на одной из машин. Мирон решительно напросился ехать с ним, я, слёзно умоляя доктора, выпросила разрешение присоединится.
Пока мы ехали, я молча держала Мирона за руку. Иногда его пальцы слишком крепко, до боли сжимали, в ответ, мою ладонь. Я морщилась, но терпела, ощущая страх за друга, который терзал и ужасал моего парня.
Я видела, как врачи отчаянно боролись за жизнь Комарова в машине скорой. Пока мы ехали у парня дважды останавливалось сердце!
Я только диву давалась решительности и профессионализму врачей на обычной скорой помощи!
Когда мы приехали в больницу, Комарова немедленно увезли в операционную, а мы с Зубатым остались ждать.
Мирон сидел с отстраненным взглядом, вид у него был мрачный и отрешенный. Я по-прежнему держала его за руку, и его сильные пальцы сильно, иногда слишком сильно, стискивали мою ладонь. Я положила голову ему на плечо.
Перед глазами полыхнул свет, и передо мной живо пронеслись несколько эпизодов из жизни Зубатого.
Леонид Комаров был не просто одним из игроков «Аллигаторов», этот парень пришел в команду вместе с Мироном. Мальчики почти сразу сдружились, и во многом благодаря их совместному рвению «Аллигаторы» начали вырываться вперёд в турнирной таблице России, а после и за рубежом. Эти два игрока в баскетбол и одни из лучших студентов колледжа МЧС, вместе прошли через огромное количество трудностей и невзгод, поддерживая друг друга.
И вот сейчас Мирон со всей тяжестью осознавал, что может лишится верного товарища и соратника, которого знал со школы.
После увиденных воспоминаний Зубатого, я проникалась к нему ещё большей жалостью. Положив голову ему на плечо, я успокаивающе прошептала:
— С ним всё будет в порядке.
Мирон шумно и протяжно вздохнул.
— Он столько крови потерял!..
— Когда у человека открытая рана, — проговорила я вдруг, — визуально часто кажется, что он теряет гораздо больше крови, чем на самом деле.
Мирон чуть шевельнулся, я быстро убрала голову с его плеча и посмотрела на него. Зубатый смотрел на меня со смесью тревоги и удивления.
— Откуда ты это знаешь?
Я посмотрела в его серо-зеленые глаза. Хотела бы я рассказать ему правду, но я твёрдо знала, что посторонним, не участвующим в расследованиях Стаса и его группы, лучше оставаться в неведении. Ради их же блага.
— Да так… — замявшись промямлила. — Читала…
Как всегда, враньё давалось мне с трудом.
Мирон внезапно, с чувством, обнял меня и притянул к себе.
— Спасибо, что поехала со мной, — проговорил он.
Я почувствовала, как он прикасается губами к моим волосам.
— Я не могла по-другому… — проговорила я, чуть вздохнув.
— Знаю, — шепнул он ласково.
Я чувствовала и слышала, как часто и гулко бьется его сердце. Как мне хотелось забрать хотя бы часть его страха за друга. Мне бы очень хотелось, чтобы он разделил со мной все, что сейчас испытывает, чтобы это не терзало только его одного.
По больничному коридору зазвучали быстрые гулкие шаги. Я взглянула в сторону этих звуков и увидела спешно шагающих троих полицейских.
У меня в груди тревожно екнуло сердце, я почувствовала нечто схожее с тем, что мы обычно ощущаем, когда видим внезапные грозовые тучи на горизонте — тревожность и неприятное волнение.
Полицейские подошли прямо к нам, и остановились.
Мирон отпустил меня, и я медленно отстранилась.
Один из полицейских, по виду самый главный, выступил вперёд и грубо спросил Мирона:
— Ты Мирон? Зубатый?
— Да, — осторожно ответил мой парень. — А что…
— Собирайся, поедешь с нами, — сказал полицейский, у которого на каждом плече было по одной звёздочке.