Красные нити

Поспешная Юлия

— Добрый день, — неожиданно звонким голосом произнесла она.

— Добрый, — неуверенно ответила я. — Мы приехали к…

— К Раде, — кивнула женщина. — Я знаю. Как вас зовут?

— Вероника, — ляпнула я, и тут же подумала, что называть настоящее имя не стоило.

Но Лерка тоже представилась настоящим именем.

— Очень приятно, — с дурацкой американской улыбкой ответила женщина. — Меня зовут Клавдия. Я работаю здесь воспитателем младших групп. Вы знали мать Рады?

— Н-нет… — промямлила я.

Я боялась этого вопроса. Потому,

что за ним обязательно последует вопрос о том, почему именно мы привезли подарок Раде от её матери. Затем нас спросят где сама Валентина Любинская, и почему она не приехала к дочери лично? А мне было крайне неловко и трудно даже представлять, как я отвечаю на эти вопросы и рассказывают печальную правду. И меньше всего мне хотелось рассказывать это маленькой шестилетней девочке. Да вообще я бы ни к кому не хотела приходить с такой вестью!

Нас провели по коридорам с высокими потолками. Внутри здания было вполне уютно, хотя и слегка попахивало сыростью, а старые акриловые обои с узорами кое-где были порваны или продырявлены. В глаза бросалось изобилие комнатных растений, на окнах и на полу. Собственно, больше внутри смотреть было не на что. Кроме изредка попадающихся элементов декора из высушенных цветов и древесных веток причудливой формы, помещенных в рамки под стекло.

Клавдия провела нас с Леркой в комнату с синими стенами и серыми, обитыми замшей старыми диванами. На маленьких столиках здесь стояли вазы с фикусами. У торцевой стены зачем-то стояло старое пианино. А вдоль одной из несущих стен тянулись полки с выставленными на ней фотографиями в рамках, рисунками, кубками и разными статуэтками. На фотографиях чаще всего были улыбающиеся и смеющиеся дети.

— Подождите здесь, пожалуйста, — попросила Клавдия. — У нас сейчас тихий час, поэтому все спят. Я вам сейчас постараюсь привести Раду.

— Конечно, — ответила я. — Спасибо.

Она ушла. Мы с Лерой переглянулись.

— Ну и как тебе? — спросила Логинова, оглядывая помещение.

Она задержала взгляд на фотографиях в рамках и разнообразных статуэтках.

— Жутковатое местечко, — призналась я.

— Да, впечатление производит не самое радушное, — согласилась Лерка, и кивнула на фотографии. — Кстати, приют-то походу только для девочек.

Я тоже обратила внимание на фотографии, и заметила, что на снимках действительно отмечены только девочки. Хотя среди воспитателей и сотрудников детдома мужчин было не мало.

И почему-то этот факт вызвал у меня странное беспокойство.

Большие часы на стене монотонно тикали, отмеряя секунды.

Меня одолевала настырная нервозность. Я вертела головой по сторонам и беспокойно ерзала.

— Хватит нервничать, — проворчала Лерка. — Я слышу, как у тебя сердце барабанит. Че ты переживаешь то?

— Не знаю, Лер… — грустным, почти плаксивым голосов ответила я. — Сейчас придет ребенок, а я должна буду рассказать ей…

— А ты не говори, — нахмурившись, ответила Лерка. — Соври что ни будь. Мама занята. Что не знаешь, как это делается?

— Честно? — невесело усмехнулась я. — Нет…

Логинова в ответ только вздохнула. Не в силах просто сидеть, я встала с дивана, и подошла к полка с фотографиями и статуэтками.

Лениво прошлась вдоль них. Лерка тем временем заглянула в пакет с подарком.

— А ты не распаковывала? Не смотрела, что внутри? — спросила Логинова с ехидным любопытством.

— Нет! — ужаснулась я. — Ты что!.. Это ж не мне!..

— Хм… — Лера взвесила в руке прямоугольной формы свёрток в золотисто-фиолетовой обёртке. — Увесистый такой. Спорим внутри говорящая кукла? Ты как? Ничего не видела в её воспоминаниях?

— Нет, — вздохнула я, глядя на групповой снимок восьми девочек.

Я подошла ближе к полкам. Я не могла объяснить, что именно побудило во мне интерес к этой фотографии. На ней были изображены восемь самых обыкновенных девчушек, с счастливыми улыбками. Они хвастливо демонстрировали фотографу простенькую вышивку на платках. Странное наитие заставило меня протянуть руку к фотографии. Едва кончики моих пальцев коснулись гладкой, прохладной поверхности снимка, как перед глазами вспыхнул ослепительно белый свет, я услышала крики, смех, топот детских ног, и строгий крик какой-то женщины:

— Девочки! Немедленно перестаньте баловаться! Слышите меня! Здесь нельзя бегать!

Затем воспоминания сменились. Девчонки играли в куклы в игровой, и оживленно обсуждали что кукла «Марина» купит в подарок для своих подружек. Девочки и сами явно были подружками. Причем, очень дружными. В следующем воспоминании я увидела, как они втихаря, ночью, после отбоя с фонариком раскрашивают фломастерами раскраски с разными пони из мультика «Дружба-это, чудо». Потом пришла строгая воспитательница. Почти все девчонки успели заскочить в постель, но, одна из них замешкались, и её поймали с поличным.

— Кто ещё был с тобой?! — рассерженно спросила воспитательница.

Она безжалостно вытащила маленькую девочку из постели, и та босиком, в пижаме стояло перед ней.

— Никто, — пролепетал ребенок.

Воспитательница залепила её пощечину. Я вскрикнула. Воспоминание исчезло.

— Роджеровна! — Лера настороженно трогала меня за плечо. — Ты… Ты чего?… Что… Что, опять?.. Да?..

— Да, — кивнула я, и нервно сглотнула, глядя на фотографию с улыбающимися восемью подружками.

Логинова перехватила мой взгляд. Посмотрела на фотографию, и снова на меня.

— Что с этими девочками? А?

— Не знаю, — тихо ответила я. — Но с ними что-то случилось.

— Слушай не надо таким потусторонним голосом говорить, — слегка раздраженно, попросила Лерка, — мне стрёмно становится!

Я оглянулась на неё, виновато улыбнулась.

— Прости.

Лерка вздохнула, покачала головой, взгляд у неё был впечатленный.

— Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к твоим… — она замешкалась, явно пытаясь подобрать наиболее корректное выражение.