Красные огурцы
Шрифт:
Наконец Анжелика утолкалась в машину, Аслан сам захлопнул за ней дверь, подождал, пока она отбудет, и только тогда пошел обратно в дом.
— У, болячка, — пробормотал он, стараясь придать лицу повседневное выражение.
Но актерским талантом Аслан наделен не был. И Сусанна, увидев на родном бородатом лице бегающие глаза и натянутую улыбку, спросила грозно:
— Кто это был?
— Где кто? А, это так… адрес искала, потеряла. — Аслан, мурлыча песенку, что было ему совершенно не свойственно, уселся за стол, взял вилку и попытался проткнуть сосиску, но промахнулся.
— Какой адрес?
— Такой. Поликлиники.
— Какой еще поликлиники?! У нас тут отродясь поликлиник не было! Кто это
— Сусанна…
— Когда же это кончится?! Ты бы хоть детей постеснялся! — В ее голосе звучало торжество. — Еще раз ее с тобой увижу — яйца оторву! — сияя, закончила она.
После завтрака Аслан отправился в сад обдумать положение. Еще вчера после визита Анжелики он был преисполнен решимости найти дизайнера, сделать с ним что-нибудь ужасное и таким образом решить все проблемы одним махом — отомстить за унижение, заработать денег и отвязаться от настырной вдовы. Однако явление врага в компании спецназовцев, вооруженного и награжденного медалью, несколько охладило пыл мстителя. Аслан всерьез задумался, стоит ли ради морального удовлетворения и жалкого миллиона евро связываться с батальоном головорезов в бронежилетах. Он взвешивал за и против, и выходило, что не стоит. Анжелика, несмотря на свои размеры, не сильно влияла на результаты этого взвешивания. До сегодняшнего утра. Когда стало понятно, что она не только не отвяжется, но и может в своих поползновениях дойти до Сусанны. Что будет дальше, Аслан боялся думать. Сам факт этой встречи был конечным звеном в цепочке событий. Дальше не было ничего, конец игры.
Анжелика перевешивала всех.
Аслан сел на качели в саду и начал раскачиваться. Анжелику можно было бы убить. Можно было бы от нее откупиться своим кровным миллионом. Он раскачивался все сильнее, мальчишеский инстинкт подсказывал, что скоро можно будет здорово и далеко спрыгнуть. Спрыгнуть! Исчезнуть. Залечь на дно, пока все не рассосется. Аслан взмыл в верхнюю точку, отпустил руки и позволил инерции вышвырнуть его вверх, навстречу солнцу, макушкам елок, бирюзовому небу, Хрустальному Дворцу… Он ловко приземлился, решение было принято. Через месяц страсти утихнут, спокойно займемся поисками Антона, спланируем его поимку и отжим денег или… Или время подскажет еще какой-нибудь вариант.
Тем временем Анжелика приехала в свое еще не достроенное, но уже опустевшее после смерти мужа родовое гнездо — в совершенно расстроенных чувствах. Все это время ей казалось, что она охотится за чемоданом, а Антуан — лишь бестолковый курьер этой мечты. Но оказалось, что часть счастья была сосредоточена и в самом курьере. Мысль об измене, о том, что ей, маркизе, кто-то может изменить, не укладывалась в сюжет ее жизненного романа. Изменяла она, и обычно это звучало в ее внутреннем повествовании как «волею судеб Анжелика сблизилась с юным виконтом, инструктором из фитнес-центра». Но чтобы Антуан с какой-то чиксой!.. Тот, которому она писала про страдания, открыла ему в смс-ках свою душу! Какой-то дизайнер, даже и не художник, если разобраться, прикарманил ее денежки и предпочел ей… кого? Какая разница, кого! Предпочел!
Она прошла в комнату, которую называла мастерской. У окна все еще стоял недоделанный этюд шара на драпировке, к которому она так и не притрагивалась с того дня, как… «Вот тебе!» — воскликнула Анжелика и пнула этюдник. Хрупкое сооружение с шумом обрушилось, палитра, картонка, кисточки, краски и угольные палочки разлетелись во все стороны. Стало чуть легче. Она достала телефон и отбила прощальное послание. Эпистолярный роман закончился.
41
Даже опытные парашютисты говорят, что никогда не помнят толком момента прыжка. Сознание, не в силах бороться с инстинктом самосохранения (который обычно выступает против прыжков в бездну), отключается. Действия совершаются автоматически, по крайней мере первые десять-двадцать раз. Дизайнер интерьеров Антон Опушкин прыгал первый раз в жизни. Причем «прыгал» в его случае было бы слишком комплиментарным описанием дел. Его выкинули из люка, и в себя он пришел, когда купол парашюта раскрылся и он повис на высоте полутора километров над чудным пейзажем Сомалийского побережья Аденского залива. «Я жив, — с удивлением подумал Антон. — Пока жив. Почему я не падаю?»
После оглушительного шума самолета и еще более оглушительного свиста воздуха в свободном падении ему показалось, что он висит посреди неба в гробовой тишине. Приглядевшись, он все же понял, что опускается. Антон посмотрел вверх. Сверху был купол, стропы и безоблачное небо. Антон посмотрел вниз. Полупустынная местность с островами зелени, а впереди желтая полоска песка и зеленая масса моря, теряющаяся в дымке.
Он с интересом наблюдал, куда его опустит гравитация. Предпочтительнее было бы опуститься на ровную мягкую поверхность. На травку. Возле дороги. Ведущей прямо к российскому посольству. Ну хорошо, хорошо! Просто на травку! Хотя бы на землю! Можно на неровную! Со страшным треском ломающихся веток и рвущейся ткани он ухитрился приземлиться в самом центре зеленого островка и застрять в кроне неизвестного дерева с на редкость острыми ветками.
Теперь он уже точно никуда не падал. До земли оставалось несколько метров, но стропы крепко держали его под мышками.
Незнакомый экваториальный лес издавал подозрительные звуки — потрескивал, шуршал и щелкал. Наверное, тут много птиц и животных, предположил Антон, мерно раскачиваясь. Возможно, хищных. Также нельзя было исключать присутствие хищных растений — он видел про них передачу. Росянка могла съесть даже мышь! Правда, до людей аппетиты хищных растений вроде бы не доходили, но думать о соседстве с ними все равно было неприятно. Густой букет запахов пыльной земли, зеленого изобилия джунглей и моря щекотал ноздри.
Антон пошевелился. Наверху зашуршало, но движения по вертикальной оси не произошло. Оставалось выкарабкиваться из парашюта. Он с трудом отстегнул нижние карабины, левый, пра… Что-то треснуло, и Антон повис, застряв одним плечом в клубке лямок и ремешков. Он вздохнул, дернулся изо всех сил и упал в кусты прямо на спящего льва.
Лев, настоящий живой дикий африканский лев, издав запах зоопарка, отпрыгнул, помотал головой с грязной гривой и уставился на Антона. Антон замер, стоя на четвереньках, пытаясь осторожно, чтобы не вывести льва из себя, нащупать автомат. Автомат почему-то не нащупывался. Он посмотрел наверх. Автомат издевательски покачивался в трех метрах над землей, запутавшись в стропах. Лев прижал уши — это был плохой знак.
— Киса, киса… — ласково произнес Антон, начиная медленно пятиться назад.
Лев издал рык и, приседая на задние лапы, стал приближаться рывками. Что же, подумал Антон, красивая смерть. Достойный венец всех приключений. Правда, льва могли выдать и поновее, какой-то он неказистый… Но все лучше, чем от инсульта… Нет! Надо бороться!
В следующие две секунды в его жизни и жизни льва произошло несколько важных событий. Антон вскочил на ноги, лев изготовился к прыжку, сверху послышался тонкий свист, потом треск, Антон посмотрел вверх, лев тоже успел посмотреть вверх, прежде чем ему на голову прямо с неба вместе с обломками веток и листьями обрушилась прялка «Россия Великая».