Красные огурцы
Шрифт:
43
В лагере он застал такую картину: пираты, спрятавшись за деревьями и кочками, редко стреляли куда-то в сторону леса. Оттуда слушались такие же нечастые ответные выстрелы. Шулакет, ничуть не смущаясь стрельбы, зашел в сарай и, покопавшись там немного, вернулся с палкой, к которой была привязана серая драная тряпка, явно бывшая в прошлой жизни белой наволочкой. Так же спокойно он взобрался на перевернутую лодку и пару раз помахал этим флагом в воздухе. Стрельба тут же стихла,
Встретившиеся пираты и спецназовцы напоминали если не однополчан, то как минимум старых деловых партнеров. Они хлопали друга по плечу, здоровались за руку. Закипела деловая активность. Полянка, еще недавно украшенная стулом с привязанным к ней дизайнером, превратилась в барахолку. Пираты потащили шкуры зебр, маски и фигурки черного дерева, тамтамы и прочий колоритный хлам. Спецназовцы щупали шкуры, торговались и расплачивались патронами, батарейками, фонариками и прочими расходными материалами.
— Это всегда у вас так? — спросил озадаченный Антон.
— Люди — они и в Африке люди, — философски ответил Шулакет. — И в Сомали. Для наших это работа. Для ваших тоже. Какой смысл стрелять-убивать? Проще договориться. Еще и сувениров домой привезти.
— Это что же, твои бойцы на досуге фигурки из дерева вырезают?
— Да нет, все китайское, берем по дешевке, выдаем за народный промысел.
— Даже тут мухлюешь, Шулакет!
— Почему мухлюю? Ты думаешь, патроны эти российские, что ли? Тоже Китай. Все по-честному. Пойдем к вашему командиру.
Николаич сидел под пальмой и наслаждался свежим кокосовым орехом, со всем уважением предоставленным ему вражеской стороной.
— А, — воскликнул он добродушно, — Серега! Опять озоруешь?
— Опять, — подтвердил Шулакет, тряхнув протянутую руку. — Как сам, Николаич?
— Помаленьку, — ответил командир и отхлебнул из ореха. — Как прошел прыжок, боец? — обратился он к Антону.
— Нормально, — буркнул тот, вспоминая, как бесцеремонно Николаич выпихнул его в люк.
— Ну и славно. А то мне показалось, ты занервничал. На вот выпей, отпустит, — он протянул Антону кокос.
Антон из вежливости отхлебнул из ореха, и в глазах у него потемнело.
— Что это? — выдохнул он.
— Коктейль «Доброе утро, Сомали!», — с удовольствием выговорил Николаич, наслаждаясь эффектом. — Кокосовое молоко, спирт, яд африканской гадюки. Хорошо от нервов. Ладно, теперь о делах наших, — продолжил он. — Как сегодня, Серега? Так врачей отдашь? Или опять танк взамен попросишь?
— Так отдам, — ответил Шулакет и подмигнул Антону. — Вот он нашел аргументы — один разоружил всю банду. Ваша взяла, сдаюсь.
— Да, Опушкин у нас герой. — Николаич отобрал у героя орех и хорошенько к нему приложился. — Вот удивляюсь я на тебя, Опушкин. По виду — типичный салобон. Вроде и не знает, с какой стороны к автомату подойти. А как до дела дойдет — впереди всех, в самом пекле. Не успеешь выйти на дисклокацию — он уже всех разоружил. А потому что никогда не суди бойца по внешнему виду! Правильно я говорю, Опушкин?
— Служу России, — промямлил Антон, мучаясь ощущением, что «Доброе утро, Сомали!» недоволен своей новой дислокацией.
Военно-транспортный вертолет Ми-26 поднял такой ветер, что казалось, в залив сейчас сдует всю пиратскую деревню, всю саванну и вот-вот распахнутся те самые недра, исследовать которые много лет назад приехал романтичный прохиндей Сережа Шулаков. Но и пираты, и спецназовцы, казалось, давно привыкли к дискомфорту, который щедро дарит земле работающий винт Ми-26. Тепло распрощавшись, одни полезли на борт, а другие, придерживая бейсболки, завороженно наблюдали за этим процессом. Освобожденные врачи гуськом проследовали по трапу в чрево воздушного судна. Шулакет хлопнул Антона по плечу.
— Хорошо посидели! — прокричал он и протянул другу маску шамана. — Сувенир!
— Спасибо! Будешь в Москве — звони! — прокричал Антон в ответ.
Одноклассники обнялись, и Антон поставил ногу на ступеньку.
— Ленку! — волнуясь, закричал Шулакет. — Ленку встретишь — привет передавай!
Антон показал ему большой палец и поднялся на борт.
Гостеприимная сомалийская земля съежилась до размеров грязно-желтого пятна в иллюминаторе, возле которого сидел Антон, обняв прялку и думая о превратностях судьбы. Опять полет, опять перемещение в пространстве. Опять он — не он, не дизайнер интерьеров, а не пойми кто. Судьба в своих превратностях навязывала ему роли, которые он малодушно принимал, чтобы эти превратности наконец закончились, а выходило все еще хуже. То любовник Анжелики, то воришка, то спецназовец, то вообще какой-то энергетический наследник. Где-то там, далеко на севере его дожидалась милая, милая квартира-студия, такая же белая, как некогда его совесть. И Дуня… Почти такая же милая и любимая, как квартира. Было ли все это подстроено судьбой, чтобы он познакомился с Дуней? Но разве ее, судьбу, поймешь? Антон никогда не верил в судьбу, считая ее так называемые знаки не более осмысленными, чем облака, иногда неизбежно принимающие форму утки или чайника. Но одно было понятно: если он хочет выйти из этой странной игры с неясными правилами, нужно для начала перестать подыгрывать.
Подошел Николаич и стал смотреть на него сверху вниз с пугающе-отческой теплотой во взгляде. «Что еще?» — подумал Антон.
— Опушкин, я уж не стал там в разгаре операции об этом говорить, но ты опять проявил себя героем!
— Служу России, — тоскливо отозвался Антон.
— Да это понятно, — отмахнулся Николаич. — Тут другое. Я сейчас буду по радио связываться с Москвой, хочу ходатайствовать начальству о предоставлении тебя к званию героя. Вот так — ни больше ни меньше. Три успешных операции за три дня! Банда в Красных Огурцах — раз. Освобождение Телецентра — два. Освобождение заложников в Сомали — три! И ни одной потери!
Антон тяжело вздохнул. Теперь еще и герой России. Пора спрыгивать с карусели, иначе есть риск обнаружить себя завтра на Луне или на дне Марианской впадины.
— Антон, в чем секрет, а? — понизил голос Николаич. — Это вот эта штука, да? — Он ткнул пальцем в прялку. — Секретная разработка? Ты же с ней не расстаешься.
— Василий Николаевич, не надо звонить в Москву, не надо ходатайствовать. Я — не спецназовец. Я — дизайнер. Занимаюсь интерьерным дизайном. Все это — одна сплошная ошибка. А это — не секретное оружие. Это прялка, которую завещал мне один изобретатель. Я должен ее… Не важно.