Красные полковники. Дилогия
Шрифт:
— Что-то я тебя, Семеныч, последнее время не узнаю, — Сергей Петрович набулькал в свой стакан на треть, выпил, скривился, с удовольствием закусил хрустнувшим малосольным огурчиком и продолжил: — Давно, конечно, не виделись, но… Как ты на завод вернулся, совсем нашу компанию уважать перестал.
— Не дребезди, Серега. Кто тебе мешает на старую работу устроиться? На всех заборах объявления, как во времена безвременно почившего Союза: требуются, требуются, требуются… И в первую очередь работяги, как мы с тобой. А ты как засел охранником на автостоянке, так и сидишь там бирюк-бирюком. Понимаю, что работенка не бей лежачего, но ведь много не заработаешь.
— Как будто на твоем прогнившем заводике что-то нормальное получить можно.
— Ха, Серый, отстал ты от жизни, капитально отстал! Завод-то
— Ты чо?! — подернутые глаза Петровича оживились. — Взаправду, что ли?
— Вот тебе и чо! — с победным видом довольно заявил Семен, наслаждаясь очумелым видом старого знакомого. — И зарплаты нынче нехреновые стали, так еще и за учеников прилично доплачивают. Они, конечно, больно умные, не чета нам, в институтах обучались, — неожиданно пригорюнился Семеныч, — но вот правильно угол резанья с первого раза понять никак не могут. Тут же душу металла понимать надо. За несколько месяцев эту науку не освоишь — годами навык нарабатывать надо. А таких, как мы с тобой — старая рабочая гвардия, — сейчас осталось раз-два и обчелся. Приходи, Петрович, на завод, я тебе протекцию обеспечу. Недельку-две осмотришься, за станок подержишься, а там руки сами все вспомнят.
— Да уж, — Сергей Петрович, чуть воспрянув духом, посмотрел на свои обычные, в общем-то, руки, только все в мелких еле заметных шрамах от порезов металлической стружкой, — мастерство не пропьешь!
— А вот тут ты, Серега, не прав! — покачал пальцем из стороны в сторону Семеныч. — Чуть выхлоп от вчерашнего учуют — предупреждение сделают, и домой отправят, записав прогул. Значит, без нехилой премии в этом месяце остался. А на второй раз — вообще пинком под зад с записью в трудовой книжке. Потом на более-менее терпимое место устроиться можно будет только после прохождения курса лечения. И то не факт, что поверят. Теперь смекаешь, почему я норму блюду?
Петрович удивленно посмотрел на Семена, перевел взгляд на бутылку, в которой было еще почти на треть, отмахнулся: «Завтра я все равно на завод не пойду. Подумать надо», и набулькал себе еще немного. Степенно принял, выдохнул, дожевал огурец, и, внимательно посмотрев на собеседника, решил сменить тему:
— А что брать собрался? Опять «классику»? Картошку с дачи возить? Не надоело все выходные в гараже или на той же даче под машиной проводить? — представить, что Семеныч отдаст свою верную «четверку» на обслуживание или плановый ремонт в чужие руки, Сергей Петрович не мог. — На нормальную иномарку пусть и семи-восьми лет денег-то хватит?
Семен только укоряюще покачал головой:
— Совсем ты, Петрович, на своей автостоянке с дубу рухнул. Даже на новую хватит, только на хрена? «Классику»? Нет, накушался, да и сняли, наконец, это старье с конвейера. А вот переднеприводной «тазик» возьму. Наши машины во все времена не так уж и плохи по конструкции были, но вот качество материалов, комплектующих и сборки хромало аж на обе ноги. А как Полонский власть в стране взял, так все довольно быстро изменилось. И, надо признать, заметно в лучшую сторону. Как взяточников сажать без всякой оглядки начали, так все как по мановению волшебной палочки изменилось. А ВАЗ… Французский «Рено» оттуда сразу после переворота сбежал, не забыв получить свою долю в крепеньких нынче рубликах — за нашу нефть, хоть и дешевенькую, но все-таки платить надо. Качество там капитально по всем статьям подняли. Наверное, такие же порядки, как у нас на заводе, ввели. Ни хрена не понимаю как, но сделали, что по всей стране плохо работать невыгодно стало. Хотя… — Семеныч задумчиво почесал уже хорошо заметную лысину. — Ты в курсе, что телефон местного представителя Военного совета круглые сутки работает? Звони не хочу, ну если по делу. Так реагируют, как в давние-давние времена на звонок в обком партии. Любое сообщение, если не стукачество или откровенная клевета, проверяют и принимают меры. У бюрократов зарплаты тоже подняли, но некоторые там долго все равно не держатся — гонят их отовсюду, если трудовой народ зажимать пытаются, — Семен опять почесал лысину, только теперь уже довольно, и вернулся к основной теме: — А новая
— То-то я смотрю, у нас на стоянке парк меняться на наши машины начал. Мне и невдомек было.
— Ты бы зенки пореже заливал, вмиг бы в голове все прояснилось, — осуждающе посмотрел Семен, как Петрович доливает себе остатки водки, напряженно постукивая горлышком перевернутой бутылки по краям стакана. — А насчет дачи — ты про картошку говорил, — так вот, моя Зинаида решила в этом году только цветочки сажать. Зачем горбатиться с картошкой, если в магазинах полно и дешево? Лучше под домашнее легенькое винцо кинишко посмотреть. В городе-то у нас уже давно домашний кинозал зенитовский стоит, а теперь на дачу жена затребовала. Как вдруг стали у нас старые, еще советские фильмы в стереоизображении переснимать, так от ящика не оторвать бабу стало. Хотя, надо признать, я сам этим делом иногда грешу — захватывает. Впрочем, надо признать, сейчас и новых неплохих фильмов хватает. Куда там этому Голливуду со своими стрелялками. У нас-то все про светлое будущее и про любовь. А Зинка-то после хорошего фильма так ластиться стала…
* * *
— Все равно не понимаю! — почти выкрикнул Коробицын.
— Я, честно говоря, такого тоже никак не ожидал. Один из чертовой дюжины — курам на смех, — согласился Полонский. — В Военном совете две трети вообще не согласились на ментальный допрос. А из согласных всего двое прошли. Лазаренко — вот в нем я изначально не сомневался — и старый пень Копылов. Этот вообще сильно удивил — всегда выглядел этаким сухим служакой, ни шагу в сторону от уставов. В душе же — честен до идиотизма, романтик и патриот, хоть и очень любил в молодости девкам юбки задирать.
— Н-да, ситуация, — Сахно привычно почесал кончик носа сгибом указательного пальца. — А как мы-то сами все здесь оказались? — он обвел взглядом давно отремонтированный кабинет Андрея, где они случайно собрались.
— В Андрюхиных апартаментах? — не понял Гришка.
— Нет, в компании правдолюбцев и альтруистов, грезящих о светлом будущем для всего человечества. А ему это светлое будущее, как вдруг выяснилось, на х… не надо! — грубо выругался старший брат. На великом и могучем русском-народном он изъяснялся крайне редко — боялся при детях лишнее случайно брякнуть. От своих родителей Кононовы мата вообще никогда не слышали.
— Сам себя благодари, — откликнулся Гольдштейн на вопрос Сахно. — Это же ты, по большому счету, нас всех в нужную сторону развернул.
— Я?! — удивленно спросил Александр Юрьевич.
— А кто же еще? — поддержал друга Геннадий и хмыкнул: — Эта акула капитализма на самом деле всегда мечтала о чем-то возвышенном. Вспомни, Саша, как все начиналось. Мы, как слепые щенки, маялись с техникой, совершенно не понимая, к чему это все может привести. Пришел ты, популярно объяснил, что генератор пробоя — это самое жуткое оружие, какое только можно представить. Дал денег, организовал все и вся. А тот разговор на даче, когда мы, сами того не понимая, пришли к выводу, зачем нам все это надо? Гришка же тебе в рот смотрел, как на пророка пялился. Потом этот мудак Карасев. Сам с охраной ты, как выяснилось, не справился, но с ходу подключил разбирающегося человека, — Кононов-старший кивнул в сторону Николая. — Который, кстати сказать, почему-то сразу оказался в нашей команде своим в доску. Тотчас, как потребовалось, въехал в ситуацию и соответствующе действовал.
Коля Штолев даже немного смутился от такого превозношения его талантов.
— Когда остро необходимо было взяться самим за оружие, ты выбрал Николая — понимал, что в тот момент я еще не был готов стрелять во всякую мразь. Но сам-то не побоялся испачкать руки в крови. Затем ты взял четкую линию на переворот, выбрал Диму, — кивок в сторону генерала, — предоставив ему всю нужную информацию. Сейчас уже нет никаких сомнений в точности твоего выбора.
Полонский крякнул, с интересом глядя на Гену, но промолчал. Аргументов против у него не нашлось.