Красные следопыты (Повести и рассказы)
Шрифт:
— Это я звеню, — сказал Борька. Понянчил на ладошке несколько монет и опустил в карман. — Копилочные...
Вот он, оказывается, какой скопидом. А я и не знал. В столовой Борька, как человек бывалый, кинулся сразу к кассе. Но кассы нигде не было.
— Платить потом будем, да? — спросил он, усаживаясь за стол.
— Там видно будет, — уклончиво ответил я и принес на первое суп картофельный с мясом — себе и Борьке.
Борька развернул бумажку с волшебной травкой и бросил по щепотке укропа
Это было похоже на взрыв ароматной бомбы. Благоухание небывалой силы распространилось по столовой, и все носы-локаторы, как по команде, повернулись в нашу сторону.
Глаза у Борьки заиграли. Правый торжественно зажмурился, а левый многозначительно указал на обедающих. Но я был настроен мрачно и притворился, что не заметил Борькиного подмигивания. Мне было жаль тех, чьи тарелки не излучали запаха волшебной травки.
В конце обеда Борька снова зазвенел монетками. Ему не терпелось расплатиться за еду.
— Спрячь, — сказал я, — эта столовая кормит бесплатно.
Борька подозрительно нахмурил брови. Бесплатно? Дома — да. Дома он все получал бесплатно. В том числе и обед. Но за стенами дома за все платил. В том числе и за обед, когда бывал в столовой. И вдруг — бесплатно. Нет, здесь что-то не так...
— А кто за нас заплатит? — спросил Борька.
— Уже заплатили, — ответил я. — И обед сами готовят, по очереди.
Борька поразмышлял минуту, потом сказал:
— Эта столовая в складчину, да?
Я с удивлением посмотрел на Борьку. Ну и молодец, какое точное слово нашел.
— В складчину, — сказал я, и мы пошли домой.
На следующий день я отправился в столовую один. Вошел и удивился: на каждом столике стояло блюдечко с укропом.
— А это чья бригада вырастила? — спросил я у директора столовой черноголового казаха Мухтара.
— Один человек — какая бригада? — засмеялся Мухтар.
— Один человек? — спросил я. — Кто же он?
— Борька, — сказал Мухтар, — твой приятель.
Надо ли рассказывать, что суп в тот день показался мне во много раз вкуснее. Даже не приправленный укропом. Я как-то вдруг забыл о нем.
ИДУТ ЦЫПЛЯТА
На войне я был радистом. Однажды я очень устал и заснул прямо в наушниках. И мне приснился сон. Будто я в мирное время кормлю дома цыплят.
Цыплята злые, голодные и пищат так, как будто участвуют в конкурсе на лучшего крикуна. На войне, а снятся цыплята. Надо же! Но во сне чаще всего бывает наоборот.
Я потом долго вспоминал этот цыплячий сон. Потому что из-за него едва не проворонил важное донесение. Хорошо, что цыплята, в конце концов, разбудили меня, и я услышал, как пищит в наушниках электрическая азбука Морзе. Это штаб батальона передавал штабу полка, в котором я служил, шифрованную радиограмму.
И вот уже в мирное время сон опять вернул меня на войну. Будто я сижу в штабе полка и принимаю цифры, которые по азбуке Морзе передает мне штаб батальона.
«Ти-та-та-та-та...
Точка, тире, тире, тире, тире. Это — единица. «Ти-ти-та-та-та... »
Точка, точка, тире, тире. Это — двойка.
Помню, когда мы учились на радистов, то придумали считалочки. Чтобы лучше запомнить цифры.
У тройки была такая считалочка: «И-дут-цып-ля-та... » И-ДУТ-ЦЫП — точки, ЛЯ-ТА — тире.
И вот я силюсь понять то, что передает мне радист штаба полка. Но, странное дело, ни одна цифра не укладывается в сочиненную нами считалочку. Ни двойка, ни тройка, ни пятерка. Наконец, я догадываюсь почему. В наушниках звучат сплошные тире. Одни тире без точек. А это все равно, как если бы кто-нибудь попытался говорить с другими, пользуясь одной только буквой «т».
«Т-т-т-т» (тире на языке азбуки Морзе означает «т»).
Попробуй пойми, что он хочет сказать.
Я рассердился и выключил радиостанцию. Но тире настойчиво лезли в уши. Тогда я поступил так, как на моем месте поступил бы всякий благоразумный человек. Я проснулся.
Но тире не пропадали, нет. Они звучали еще громче.
«Это не тире, — догадался я. — Тире тут ни при чем».
Я сунул руку под кровать и выудил клетку с цыплятами. Так оно и есть. За ночь население нашей комнаты увеличилось на пять будущих петушков или курочек. Я сразу догадался, чьих рук это дело. Борька как-то говорил мне о том, что в школе задумали устроить птицеферму.
Живые, как огоньки, цыплята сновали по клетке и настойчиво требовали:
«Пить-пить, пить-пить...»
На языке цыплят это означало еще и «есть».
Однако где же тот, кто должен был с утра накормить и напоить своих иждивенцев, — где Борька?
Он преспокойно спал, рассудив, видимо, что главное — взять шефство, а там во всем можно будет положиться на маму. Уж кто-кто, а мама ни его, Борьку, ни Борькиных цыплят не оставит без внимания.
Пора, пора было вывести Борьку из этого заблуждения.
Я оделся и тихонько вышел из комнаты.
Утром, за чаем, Борька сообщил родителям радостную весть: ему поручили вырастить для школы пятерых цыплят.
— Пятерых цыплят? — удивился папа. — Целое стадо...
Борька не умел врать.
— Давали двух, — сказал он. — Еще трех я попросил сверх плана.
Борька во всяком деле любил размах.
— По какой системе ты их будешь выращивать? — спросил папа.
Ни о каких системах Борька никогда не слышал. Поэтому он с надеждой посмотрел на маму.