Красные, желтые, синие (сборник)
Шрифт:
Но не идти в школу нельзя. Ни в коем случае. Иначе мама поймёт, что дело совсем плохо. По вечерам, когда родители думают, что я сплю, папа, накапывая маме валокордина, говорит, что в городе, в общем-то, ничего страшного не происходит. Так, небольшие волнения. Иначе он ни за что не отпустил бы меня в школу. Папа думает, что я не замечаю, как он каждое утро потихоньку идёт за мной, Гришей и Раисой Иосифовной до самой школы.
7 декабря 1988 года мы с родителями узнали, что в Армении, в Спитаке и Ленинакане, произошло страшное землетрясение. По телевизору показывали развалины домов, застывшие машины скорой помощи, раненых на носилках, разбросанные по снегу листочки из яркой детской книжки, игрушки… Диктор что-то рассказывал о баллах по шкале Рихтера, о том, какие союзные республики и зарубежные страны направили гуманитарный груз в Армению. Длинные очереди в пункты сдачи крови. А мы с родителями молча смотрели на экран. На неподвижную детскую ручонку, высовывающуюся из-под бетонной плиты.
Я не хочу идти сегодня в школу! Ужасно не хочу!
– А, Руслан! Салам алейкум, поздравляю! – говорит на перемене Джаваншир. – Как это с чем?! Смотрел вчера новости? Мой брательник сказал, что мы этим эрмяни тоже гуманитарный груз должны послать. Составы со всяким мусором… Вот им от нас помощь!
Ну и что, что я не высокий широкоплечий парень пятнадцати-шестнадцати лет. Я достаю до ненавистной рожи Джаваншира и луплю по ней изо всех сил:
– Там же дети погибли! Ты же смотрел телевизор, видел кровь? Ты не человек, ты фашист! Гитлер!!!
Я не чувствую боли. Просто кожа на моём лице, руках и плече как будто заледенела. Но я ни за что не заплачу. Я разлепляю разбитые губы и кричу Джаванширу:
– Помнишь того негритёнка в Доме ребёнка? Он тоже не азербайджанец. Иди, убей его! А ты стриженого мальчика помнишь? – кричу я Наргиз. – Его Армен звали, значит, он армянин. Он тоже пускай умрёт? Да?!
Джаваншир отталкивает меня и выбегает из класса. Гриша прикладывает к моему лицу что-то холодное. На шее и щеках у Наргиз загорелись неровные красные пятна. А Руслан без конца трёт о брюки правую ладонь.
Девятого декабря папин день рождения. Каждый год к этому дню из своих командировок возвращается в отпуск дядя Алик. Из Мурманска приезжает дядя Витя, приходит дядя Сейфали. На кухне будет печься пахлава, вариться плов (обычно папа ужасно не любит, когда мама подолгу стоит у плиты, ведь у мамы больное сердце). Дядя Алик притащит целую кучу заграничных сувениров, крепко обнимется со всеми друзьями, расцелует меня, маму. За столом снова будут вспоминать детство, старый двор, футбол, школу. Дядя Вова незаметно будет щёлкать фотоаппаратом, бормоча под нос привычное: «Фото на память».
В этом году у нас было совсем не весело. Вернее, дядя Алик, как всегда, улыбался, шутил, дядя Вова фотографировал. Но всё это – пока мама была в комнате. Когда она вышла на кухню заварить чай, в комнате начались совсем другие разговоры.
– Ребята, что происходит? В городе все как с ума посходили. Год назад, когда я уезжал на Кубу, ничего ведь не было, – озадаченно спросил дядя Алик.
– Гаврош, – негромко произнёс дядя Витя, – ты журналист, у тебя информация из первых рук…
Дядя Вова осторожно встал, заглянул на кухню, перебросился с мамой несколькими словами, прикрыл дверь и кивнул: можно.
– Думаете, до меня сразу дошло, что в городе происходит? – начал папа. – Я ведь как рассуждал: гласность, свобода слова, съезды депутатов. А на днях демонстрацию на улице встретил. Конечно, я и раньше их видел. Издалека. А вблизи – впервые. У них лица такие… Нет, не злые, а… спокойные, отрешённые, как у роботов. Прут широкой колонной, земля под ногами дрожит. Скандируют: «Армяне, убирайтесь!» Я статью написал. Наш главный редактор статью прочёл, а потом насмешливо так говорит, что у меня просто отличный слог, мне бы романы сочинять. С метафорами, сравнениями… А для работы в республиканском печатном органе я профнепригоден.
Дядя Алик вскочил со стула, схватил за руку дядю Сейфали:
– Мы сейчас сходим с Сейфали, поговорим с этим… главным. Мы ему…
– Тихо, – вдруг подал голос дядя Вова, – Ната на кухне, услышит.
– Может, – продолжил папа, – «Труд» или «Правда» такую статью захотят? Я бы её расширил, добавил свидетельства очевидцев. Тех армян, которых ограбили и избили… Ведь я бы всю правду, до последнего слова… Только вот снимков нет. Сделать бы несколько фотографий этих… лиц!
Конец ознакомительного фрагмента.