Красные жемчужины

Муркок Майкл Джон

— Я знаю, где они находятся. Мне нет нужды их искать, юный принц. Но они — цена клинка.

Она повернулась в лунном свете и с внезапным голодом уставилась на него. Зелень ее глаз стала глубже и жестче, и даже голос изменил тембр.

— Красные жемчужины. Ты не обязан добывать их для меня, но это — цена меча. — Она беспокойно повернулась. — Кровавые жемчужины, они звали их так… Их две… И я хочу ими обладать… Хочу… ты помнишь нашу первую встречу, принц Элрик?

— Я помню свой сон. Я был почти мальчиком. Отец послал меня к тебе, чтобы вернуть нефритовый кинжал моей матери.

— О Элрик, ты был так

хорош собой в окружении тех троих золотых воителей из другого измерения, которых ты призвал в эти края. Мы вытянули из тех чужих мест столько энергии! Столько вещества… У тебя тогда еще не было прославленного меча. Я отдала тебе нефритовый кинжал…

— В тот раз ты не спросила с меня платы.

Она улыбнулась воспоминанию:

— О, ты со мной расплатился. Отец никогда не говорил тебе, зачем ему был нужен этот кинжал?

— Никогда. Я думал, он ищет его просто потому, что кинжал принадлежал матери. Но ты спасла мне жизнь.

— Ты всегда был в моем вкусе.

Ее рот раскрылся шире. В нем показалось слишком много зубов. И слишком острых, а ее язык… язык…

Он встряхнулся:

— Итак, ты отдашь мне Белый меч в обмен на красные жемчужины? Ты ведь знаешь, что значит для меня этот меч. Он мог бы освободить меня от зависимости…

— Именно так. Только за них — и больше ни за что. Меч Закона у меня. И я знаю, где найти жемчужины.

— Благородная Фернрат, я не для того плыл в такую даль, чтобы торговаться. Я, так же как и ты, презираю торговцев. Кроме того, я ничего не знаю об этом мире. Не знаю даже, как взяться за исполнение твоего желания.

Он соображал, сумеет ли добраться до Буреносца. Он отправился сюда вслед за легендой, за воспоминанием, за чем-то, о чем услышал задолго до того, как стал хозяином Черного меча. Он помнил один из первых своих снов-странствий, и женщина, встретившаяся на другой стороне мира, запомнилась ему как друг. Но с тех пор или Фернрат переменилась, или же сам он тогда был слишком наивен и неопытен, чтобы распознать ее коварство. А теперь, возможно, его рассудок замутнен желанием разорвать зависимость от Буреносца. Ибо этим клинком он убил единственное существо, которое действительно любил. Элрика захлестнула волна глубочайшего горя. Он вздохнул, отвернувшись от Фернрат:

— Моя госпожа…

Она поднималась с ложа, и при этом тело ее как будто росло, распирало одежду. От нее исходил жар или, может быть, обжигающий холод. Элрик помнил такие ночи. Ужасающие, завораживающие ночи, когда ему открывались тайны предков, и он догадывался, что именно ради них отец послал его в этот сон. А может быть, это подсказала ему она. Сейчас она сказала другое. Он нахмурился. Зачем она солгала? Или она лгала прежде?

— Госпожа, я должен уйти. Я не могу исполнить того, чего ты желаешь от меня.

К нему обратился лик громадного ящера.

— Ты — сын моей сестры. По праву крови я требую твоей помощи! Ты явился сюда за Белым мечом, уже обладая Черным. Разве ты не понимал, что придется платить? Разве ты забыл о верности своему роду, принц Элрик?

— Я не знал, чего ты потребуешь. — Собственный голос показался ему слабым и робким.

Она ответила ему мощным вздохом и, казалось, выросла еще больше.

Элрик нервно ерзал на ложе, с тоской думая о своем мече. Его терзала тревога. Нужно найти способ возобновить

силы. Осталось так мало источников энергии. Кожа Фернрат из белой стала золотисто-зеленой, волосы ее шевелились сами собой. Она внушала страх, какого он не испытывал при первом визите в Хизсс, когда, существуя одновременно в двух мирах, казалось бы, только из вежливости навестил сестру своей матери — женщины, которую Садрик любил до самозабвения. В тот раз Элрик узнал больше, чем ему бы хотелось. О своих предках. О народе фурнов, который и теперь — когда его родичи рассеяны по миру или погибли вместе с Имрирром, уничтоженным приведенными им морскими разбойниками, — жил на Мелнибонэ.

Тогда он полюбил этот народ. Он любил его и теперь. Они заключили союз, впервые придя в этот мир, — изгнанники, основавшие цивилизацию, основанную на идее справедливости, неведомой тогда ни богам, ни смертным. Благодаря какой-то сверхъестественной алхимии их кровь, смешиваясь, порождала потомство. Правда, дети несли в себе черты одной из рас и никогда — обеих. Невозможно было предсказать, кто выйдет из яйца фурна или из женского чрева. Но Фернрат поведала ему тогда о существовании немногочисленных оборотней-полукровок, по своему желанию менявших облик и веками продолжавших свой род. Да, он многим ей обязан. И не прав, опасаясь ее сейчас.

— Поверь, я помог бы тебе, будь это в моих силах, — не за плату, а ради нашего прежнего союза. Как-никак, я пришел к тебе просить об услуге и с радостью оказал бы ответную.

Огромные глаза фурны смягчились. Речь изменилась, в ней вновь послышались теплые нотки:

— Напрасно я пыталась торговаться с тобой, Элрик. Но жизнь здесь сильно переменилась со времени нашей предыдущей встречи. Ты не знаешь их, но у меня есть брат, отец и другие родичи. Наш мир на протяжении веков подвергался порче. Шли войны. Ты сам видел крепости в портах. Совершались чудовищные предательства. Предательства столь ужасающие… — В ее голосе звучала горечь воспоминаний. — Мне нужна твоя помощь, Элрик. Я должна кое-что сделать. Не исполнив этого, я не могу умереть. Долг…

Быть может, она навела на него чары, но так или иначе он ощутил к ней жалость.

И все же оставался настороже. Колебался.

— Тебе нет нужды торговаться со мной, госпожа. Нас связывают древние узы крови. Я бы помог тебе и без вознаграждения. Но разве здесь не нашлось воина, чтобы послужить тебе?

— Нет. Ни один не обладает тем, что есть у тебя.

— Ты говоришь о Буреносце? Я заберу его с корабля. И доспехи. Скажу принцессе Навхе, куда собираюсь…

— Мой слуга уже доставил сюда и меч, и доспехи. Не нужно беспокоить принцессу Уйта.

Небо заполнила тьма: с юга наплывали плотные тучи. Похолодало, и альбинос вздрогнул, испугавшись вдруг за Навху.

— Никто здесь не причинит ей зла, — заверила фурна. — Но я теперь должна уйти в… почерпнуть новые силы в… Нижнем Мире.

Шум был подобен смерчу в бурном море.

Он сейчас с трудом различал ее. Мысли помутились. Стол как будто исчез, дом без огней превратился в густую тень.

Звуки ночи смолкали, и снова послышался ее голос. Он обернулся, вглядываясь в бездну. Над ним золотисто-зелеными звездами горели бесстрастные, холодные глаза. Голос еще можно было узнать, но он шипел, как пена прибоя на прибрежной гальке: