Красные журавли
Шрифт:
Люци покровительственно положил руку на его плечо:
— Мы в космосе, Саша. В открытом космосе. А это, — Люци повёл рукой вокруг, — звезды. Звезды, только и всего!
— А Земля?
— Земля далеко. До неё двадцать пять тысяч парсеков, или, может быть, так вам будет понятнее, восемьдесят тысяч световых лет.
Глава 9
Видимо, какой-то период времени Гирин был не в себе. Не то чтобы он потерял сознание, этого ещё не хватало, просто увиденное было так ошарашивающе, что какой-то промежуток бытия выпал из его памяти как не стоящая внимания мелочь, как
— Чудесная вещь! Ни капли алкоголя, а бодрит как купание в проруби. За странствующих и путешествующих, к славной когорте которых теперь принадлежите и вы. Виват!
Александр машинально опорожнил бокал. Напиток был незнакомым, непривычным: вовсе без сластинки, с вяжущей горьковатой остротой, но довольно приятным на вкус.
— Ну вот, теперь вы снова в седле. А космос — это ерунда! Что такое космос? Самая невинная и безопасная штука на свете — пустота, многие кубические километры которой сдобрены пригоршней молекул и политы ложечкой реликтового тепла. Не стоит тревожиться.
— Космос меня и не тревожит, — рассеянно ответил Гирин.
Люци засмеялся, но спросил отнюдь не насмешливо, деликатно:
— Что же вас тревожит, юноша?
Этот простой вопрос если и не смутил, то поставил Александра в тупик. Земля была так безмерно далека, что казалась теперь ненастоящей. Друзья и близкие словно выцвели, растеряли реальные черты, приобрели характер символов. Ведь их разделяла такая бездна пространства, которое даже молниеносный свет преодолевает лишь за время, которое в несколько раз больше всей человеческой истории! Александр сожалел об утратах, но сожалел странно. Так сожалеют о только что растаявшем чарующем сне, хорошо сознавая, что это сон. Сон — и ничего больше!
С полгода тому назад Гирин в составе группы самолётов по делам службы летал на юг. За час с небольшим они преодолели больше тысячи километров и оказались в стране гор, гранатовых деревьев и цветущих магнолий. На аэродроме он встретил товарища по училищу, они обрадовались друг другу и, сколько могли, поболтали, сидя в тени старых кипарисов. А потом — команда по самолётам, обратный полет, и через какой-нибудь час они снова были дома. Отдыхая после полёта теперь уже в тени берёз, Гирин заметил на траве им же забытый часа три тому назад потрёпанный журнал. Он взял его в руки, рассеянно полистал и вдруг поймал себя на странном, очень остром чувстве ему не верилось в реальность встречи с товарищем, который служил среди кипарисов так далеко от этих берёз! Да и вообще, был ли весь этот двухэтапный, скоротечный перелёт? Может быть, он просто заснул тут, на весенней травке, и ему пригрезились и ровный шум двигателя, и заоблачные выси, и разговор по душам?
Нечто подобное Александр переживал и теперь. Чудовищная отдалённость от всего земного потрясала, но причина тревоги, которая, как заноза, сидела в самом сердце, была в чем-то другом. А в чем, Александр никак не мог ухватить! Кстати, ему и в голову не приходило, что Люци мог его обмануть или хотя бы преувеличить. Слишком ярким и осязаемым и вместе с тем фантастически неправдоподобным было зрелище чужого звёздного мира. Ложь не такова, она всегда правдоподобна, она вынуждена рядиться под истину, иначе будет уже не ложью, а глупой выдумкой, чепухой.
— Почему столько звёзд? Почему их так много? — так и не разобравшись в себе самом, спросил Александр.
Люци воспринял этот вопрос как должное.
— Мы находимся почти в самом центре тридцать третьего шарового звёздного скопления. Плотность звёзд тут в десятки раз выше, чем в окрестностях вашего любимого Солнца. Поэтому небо и имеет такой театральный, фейерверочный вид. Порой эта небесная иллюминация ужасно раздражает! Особенно во время ночной охоты, когда нужно незаметно подобраться к зверю.
— Вы охотник?
Люци хитро прищурился:
— Я странник! Но в некотором роде и охотник, точнее, ловец животных и собиратель растений, довольно известный в галактике и её ближайших окрестностях. — Видя, что Гирин не совсем понимает его, он охотно, с ноткой самодовольства пояснил: — Своего рода космический Джеральд Даррелл. До слез жалею редких и исчезающих животных, занесённых в Красную галактическую книгу, а поэтому отлавливаю их и передаю в крупнейшие зоопарки любителей первозданной природы.
— А есть такая книга?
— Разумеется. — В голосе Люци звучала снисходительность. — Или вы думаете, что человечество так уж оригинально в своих начинаниях? Красная книга — это банальность.
Хмуря брови, Гирин спросил, скорее подумал вслух:
— Значит, зверинец все-таки был?
— Какой зверинец? — насторожился Люци.
Гирин подумал и неторопливо объяснил. Люци расцвёл в улыбке:
— Он не только был, но есть — здесь, на корабле, в двух шагах отсюда. Смею надеяться, — в голосе этого галактического странника появились самодовольные нотки, — что мне удалось собрать превосходную коллекцию. Редкостные экземпляры!
Без улыбки разглядывая Люци, Александр спросил:
— Меня вы тоже отловили как редкостный экземпляр?
Люци откровенно возмутился:
— Да как вы могли подумать такое? Я чту галактический кодекс не меньше, чем собственные привычки. А согласно этому кодексу всякое разумное существо, как бы странно, как бы безобразно оно ни выглядело, священно! И это естественно! Обычное проявление джентльменства, своеобразный мораторий между коллегами, товарищами по оружию. Конечно, — по губам Люци скользнула и пропала лукавая улыбка, — бывают и сомнительные случаи, когда мы, ловцы-корсары, позволяем себе некоторые вольности. На лбу ведь у животного не написано, разумное оно или нет, тут иногда и сам всевышний не разберётся.
— Я — тоже сомнительный случай?
— Да нет же! Какой вы, однако, упрямый, — с некоторым недовольством констатировал Люци. — Просто мы, свободные ловцы, имеем разрешение брать на борт сапиенсов, когда они находятся в смертельно опасной ситуации, вероятность летального исхода которой близка к единице. Из двух, так сказать, зол выбирается меньшее, понимаете? Это и разумно и гуманно.
Александр перебрал в памяти все, что последовало после удара молнии в самолёт. По крайней мере, в одном Люци не лукавил: когда парашют не раскрылся, Александр действительно попал в смертельно опасную ситуацию, выкарабкаться из которой было практически невозможно. С сочувствием присматриваясь к Гирину, Люци проговорил: