Красный Бубен
Шрифт:
– Мать, – он посмотрел на жену, – достань-ка… Тамара перестала резать хлеб.
– Тебе ж нельзя…
– Немного можно…
– Эх… Какой ты слабовольный, – она пошла к холодильнику.
– Не болтай! Вот я тебе покажу – слабовольный.
Тамара поставила на стол запотевшую бутылку «Столичной» и две стопки.
– Тогда и я с тобой рюмочку… устала чего-то… Целый день кручусь, как белка…
– Сядь, не крутись, – Хомяков очистил два зубчика чесноку, для себя и жены, отрезал от мосла мясо, положил на бородинский хлеб. – Ну, мать, будем здоровы. – Он опрокинул стопку, и почти сразу по его телу разлилось приятное тепло.
На второе Игоря Степановича ждала картошка-пюре с двумя огромными котлетами. Хомяков выпил еще стопку, хотя жена возражала, и ему стало лучше. Мысли о пропаже отодвинулись на второй план. Он доел котлеты и, пока Тамара заваривала чай, закурил трубку. На работе Хомяков курил сигареты, а дома любил покурить трубку.
Тамара поставила на стол большой красный с белыми кружочками заварной чайник, такую же чашку и личную кружку Хомякова. Игорь Степанович любил пить чай из своей кружки с Георгием Победоносцем.
Жена достала из холодильника банку вишневого варенья, масленку и нарезала белого хлеба. Глядя на то, как она режет хлеб зубчатым ножиком, Игорь Степанович вспомнил, что Витька Пачкин выпросил у него перед отъездом в деревню ножовку по металлу, и его мысли снова вернулись к пропаже…
– Тьфу ты, – вырвалось у Хомякова.
– Ты чего плюешься? – спросила Тамара. – Тебе ужин не понравился?
– Очень понравился… Это я так… На работе неприятности…
И Хомяков рассказал жене всё, что случилось, умолчав, однако, о своих подозрениях.
– Я не понимаю, – сказала Тамара, – с какой стати мы должны возвращать им ценности?! Они же у нас столько всего вывезли и не возвращают! Янтарную комнату, вон, до сих пор найти не могут!
– Согласен. Наверняка у ихнего канцлера нашей янтарной комнатой санузел отделан, а нам говорят – пропала! Знаем мы этих друзей-колей!
5
Спал Хомяков плохо, ворочался с боку на бок, снилось что-то неприятное. Утром он проснулся и понял: надо ехать в деревню, чтобы всё выяснить. Неопределенность он, как солдат, не любил больше всего на свете. Таким образом он убьет сразу трех зайцев. Во-первых, он узнает что с Витькой, во-вторых, узнает что с Дегенгардом, в-третьих, вывезет из деревни остатки урожая. Даже если он не пересечется с Татьяной и ее мужем, ничего страшного – у него есть свой ключ от дома.
Тамара начала возражать, что, мол, нечего ему теперь ехать, нужно было раньше думать и ехать с зятем, а теперь одному нечего, он уже не молодой и мало ли что может случиться, и так далее…
Хомяков стоял на своем.
Они позвонили дочери, но трубку в квартире никто не брал. Тамара заволновалась, потому что дочь с зятем должны были вернуться в Москву поздно ночью или рано утром.
– Может, спят они? – предположил Игорь Степанович.
– А вдруг что-то случилось в дороге?!.
– Брось страхи нагонять. Вечно ты паникуешь раньше времени. Подождем полчаса и перезвоним.
Через полчаса никто не ответил. И еще через полчаса тоже никто не ответил.
– Ладно, – сказал Игорь Степанович, – поехали, съездим к ним, раз уж ты так волнуешься…
Они приехали. Дверь никто не открывал. Открыли своим ключом. В квартире никого не было.
У Тамары задрожали щеки и по лицу покатились слезы.
– Брось реветь. Машина, небось, у этого
Хомяков завез жену домой, быстро собрался, взял две запаски, канистру бензина, масло, инструменты и поехал в деревню.
Глава восьмая
ДУРНЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ АЛЕКСЕЯ ДЕГЕНГАРДА
1
Целый день Алексея Дегенгарда мучили какие-то дурные предчувствия. Он сидел за монитором и тупо в него глядел. Сегодня он понял, что всё, над чем он работал вторую неделю, – никуда не годится. И придется теперь делать всё сначала. А времени на это не оставалось. Через несколько дней он должен был сдать работу заказчику, одной американской компании, которая выплатила их фирме приличный аванс. Заказ был странный. С одной стороны, вроде бы обычный порносервер, которых он уже переделал целую кучу, с другой стороны – с каким-то он был сектантским душком. Алексей уже довольно давно не интересовался путешествиями освобождающейся неконкретной мысли, но что-то знакомое здесь находил. У Алексея был период, когда он всеми этими делами интересовался. Обычно такими вещами увлекаются, когда много свободного времени, нет семьи, нет забот, когда ты студент и тому подобное. А потом, когда у тебя появляется семья, дети, когда появляется работа, тогда уже не до, блин, ерунды. Неконкретные мысли уступают место вполне конкретным – зарплата, работа, дом, семья, развлечения.
Алексей вылез из-за стола и пошел в коридор.
В курилке стоял Паша Козин.
– Привет, Паш, – Алексей выбил из пачки сигарету, закурил.
– Слава России! – поздоровался Козин.
Алексей занимался программированием. А Козин делал дизайн и графику. Он был энтузиастом порноиндустрии. Когда их фирме давали подобные заказы, Козин воодушевлялся. Он искренне тащился от своей работы. Он хохотал над незамысловатыми сюжетами и не уставал восхищаться женской красотой. Паша был поэтом своего дела, типа Александра Блока – у него, как и у Блока, была своя идеальная дама, только выглядела она немного по-другому.
– Чего такой убитый? – спросил Козин.
– Да… – Алексей отмахнулся. – Чего-то не клеится… Не нравятся мне такие штуки… Душа не лежит…
– А что такое? К порнухе, что ли, не лежит?! Чего это ты?! Наверное, уже десятка два запустили… Никогда ты вроде не страдал… По мне, так лучше, чем, к примеру, на Абрамовичей работать!
– Да я не про порнуху. Это я согласен… Тут заказчик хочет, чтобы зомбирование происходило… Чтобы между картинками выскакивала их сектантская атрибутика… Как двадцать пятый кадр… Не нравится мне это…
– Обычный маркетинг! Ты в каком мире живешь? Реклама – двигатель торговли, как говорили при Брежневе.
– Если бы там кока-колу рекламировали или микояновскую колбасу, то хрен бы с ней! А там же это… говно всякое! Если б там торговую марку раскручивали… а там чего-то сатанистское…
– Да ну! – Козин отмахнулся. – Ты чего, Леш, веришь, что ли, во всякую эту хрень? Религия, она для чего придумана? Она придумана для того, чтобы деньги выкачивать! Вот и всё! Как и порнуха!