Красный буран
Шрифт:
— Оставьте одежду как есть. Принесите одеял и посадите его вот здесь на стуле у камина. — Приказы полковника Бойнтона звучали отрывисто. Капитан с мрачным лицом вложил флягу в руку начальника.
— Быстрее, влейте в него виски, сэр. Этот человек умирает. Где майор Джонстон?
Гарнизонный врач пробился вперёд.
— Здесь, — отвечал он, быстро склонившись над распростёртым человеком. — Оставьте его там, где он сейчас. Не придвигайте к печи. Если он оттает слишком быстро, потеряет лицо целиком. Дайте мне эту флягу.
Все молча столпились вокруг.
— Кофе! Чёрного, горячего. И быстрее!
Глотнув виски и вскоре затем обжигающе горячего кофе, Перес очнулся. Глаза его раскрылись, в них появился слабый блеск. Растресканные губы зашевелились.
— Кто-нибудь позаботьтесь о лошади там, снаружи…
— Дайте мне ещё раз флягу, — приказал майор Джонстон тихо.
Один из сержантов, что вошли вслед за Пересом, медленно вымолвил, пока врач вливал ещё виски в горло скаута:
— Конь мёртв, мистер. Он пал прямо там, где вы оставили его, за этой дверью.
Лицо Переса покривила гримаса, он сплюнул на пол виски пополам с кровью.
— Прочь, оставьте меня. Всё в норме. А теперь слушайте… — Слова с остановками пробивались сквозь губы, синие от стужи. — Форт Фарни в осаде. Две тысячи индейцев. Сиу, шайены. Неистовая Лошадь. Они вырезали Стейси и с ним восемьдесят человек. Засада. Гребень Скво-Пайн.
— Господи Боже, — в тоне Бойнтона звучало недоверие. — Когда?
— Три дня назад.
— Три дня! Вы проскакали от Фарни сюда за три дня? В такой буран?
— Я здесь, — возразил Перес мрачно.
— А посылали ли телеграмму из Мьюлшоу? — послышался вопрос капитана с фляжкой.
— Её перехватил Маленький Волк. Вырезал всех.
— Фляжку! — рявкнул майор Джонстон. — Он снова отходит.
— Никуда я не отхожу, — скрипнул зубами Перес, — а вот вам, полковник, надо бы кое-куда идти, да поскорее. Там осталось дров всего на неделю. Когда они кончатся и буран занесёт их, сиу всех возьмут. Может, до тех пор вам удастся опередить Ташунку ради вашего друга Фентона.
— Но послушайте, я не смогу довести колонну до Фарни в недельный срок!
— Вам лучше всего попытаться, — скаут ловил ртом воздух, борясь с тенями, которые словно решились встать между ним и его слушателями. — Они продержатся до этого. Старик будет драться, и этот Хау… этот Хауэлл, — он встряхнул головой, заставляя себя говорить, — этот крепче прокипячённого сапога.
— Он снова в забытьи, полковник, — заметил врач ровно, когда голова несчастного откинулась. — Оставим его в покое.
— Нельзя ли его снова привести в чувство? — Вопрос командира выразил общее замешательство. — Мы ведь даже не знаем, как его имя и кто он такой.
Врач сердито взглянул на вопрошавшего, подумал было сказать что-то, но не стал; затем взял скаута за плечи.
— Ну же, друг, — мягко настаивал он, — придите в себя. Кто вы? Вы слышите меня? Кто вы?
Губы Переса с болью пошевелились.
— Джон Перес — белый скаут, 16-й пехотный полк.
— Ладно, — поднялся майор Джонстон. — Всё. Положите этого человека в постель — прямо здесь. Укутайте в одеяла. Никакого другого тепла. Пошлите кого-нибудь за моей сумкой. И расходитесь. Всё. Мне кажется, этот человек заслужил право умереть в мире.
Двое сержантов подняли скаута, лежавшего без сознания, осторожно, как дитя.
— Несите его, — приказал врач, проталкиваясь сквозь застоявшихся зевак.
Нервная молодая женщина отступила, пропуская мимо солдат с их достойной жалости ношей…
— Что за ужасного вида человек! — прошептала она возбуждённо своему мужу-лейтенанту. — Ни за что не поверить, а ведь он был белым человеком!
— На мой взгляд, чистый краснокожий, — заметил равнодушно молодой офицер.
Подобно Фентону, Бойнтон, по крайней мере, был компетентным человеком. Выйдя из форта Лоринг в два часа дня, он довёл свою колонну подкрепления по тракту Вирджиния-Сити до форта Уилл Фарни, уложившись в поразительный, пятидневный, срок. Фентон сидел без дров уже двадцать восемь часов, буран ослабевал, и сиу, не подозревая о наличии других войск ближе чем за двести тридцать шесть миль, неспешно продвигались, чтобы начать приятное занятие по сжиганию дотла фортификационного шедевра Фентона. Однако не успели они пройти в этом направлении дальше нескольких выстрелов, как явился следопыт от Маленького Волка с известием о приближении Бойнтона.
— Вождь с Орлами из форта Лоринг. Много солдат на конях. За одно солнце отсюда. Много также солдат, ходящих пешком. Сколько? Ах, да просто много. Правда, много. Волноваться больше не о чем — солдат много. Пошли. Пошли прочь отсюда.
Вслед стихающему топоту копыт этого посланца весь в мыле от быстрой езды прискакал индеец-оглала — от Американской Лошади.
— Идёт Орлиный Вождь. Конных солдат множество — что галок вокруг зелёно-пенной бизоньей лёжки. Ходящие пешком роятся, словно черви в желудке мёртвого пса. Их неисчислимо больше, чем просто много, коней и людей. Зрение шайена затмилось. Язык его скуп. Хопо. Хукахей.Пошли. Тотчас же!
Красное Облако знал правила военной игры слишком хорошо, чтобы не признать поражение, когда оно в упор глядит на тебя. Он увёл своих сиу, направившись назад, на Танг, часом позже после полученного от Американской Лошади известия. Чёрный Щит со своими минниконжу отправился следом. Белый Бык и его хункапапа, в свою очередь, также пустились в путь. Тупой Нож уже вывел своих шайенов на тропу, полагаясь на более раннее сообщение, пришедшее от Маленького Волка.
Ташунка Витко и его шесть сотен воинов-оглала из группы Плохие Лица остались одни и снялись с места лишь тогда, когда под утро на тридцатое число за шесть миль ниже по тракту на Вирджинию-Сити начали поблёскивать стволы карабинов кавалерии Бойнтона. Форт Уилл Фарни был спасён, но странный смуглокожий человек, принёсший ему спасение, лежал тихо на госпитальной койке в форте Лоринг, с бледным лицом, закрытыми глазами, с застывшим ртом. Если он дышал, покрывавшая его простыня не выдавала этого.