Красный циркуляр
Шрифт:
Но тогда Путин еще не был таким бесцеремонным, как сейчас. В то время убийство иностранца выглядело слишком радикальным способом решения проблем, а мой арест превратил бы в заложники и самого Путина: пришлось бы иметь дело с главами западных государств и постоянно выслушивать настоятельные требования освободить меня. В итоге Путин пошел на компромисс, который устраивал всех в его окружении: 13 ноября 2005 года, когда я возвращался из Лондона в Москву, меня остановили в вип-зале Шереметьево-2, задержали на пятнадцать часов и выслали из страны.
19. Угроза
Сразу после того, как в ноябре 2005 года меня выслали из России, я начал обзванивать всех, пытаясь выяснить, что же произошло.
Елена к этому времени была на восьмом месяце беременности, но пыталась мне в этом хоть как-то помочь. Десять лет я кропотливо, шаг за шагом, создавал свое дело — забыл о развлечениях, неотступно следил за движениями фондовых рынков, работал, не отличая выходных от будней. В итоге я построил консультационный бизнес и сумел привлечь инвестиционный капитал на четыре с половиной миллиардов долларов. Я не мог позволить такой мелочи, как отказ в выдаче визы, одним махом всё уничтожить.
Для начала я связался с одним лондонским юристом по иммиграционным вопросам, который имел широкие связи. Он выслушал меня с интересом. Ему только что сообщили, что во въезде в Россию отказали еще одному британскому гражданину, адвокату-правозащитнику Биллу Баурингу, и произошло это на следующий день после того, как въезд в Россию был закрыт мне. Он предположил, что могла произойти путаница с фамилиями, и меня выслали из страны по ошибке вместо него. На мой взгляд, это объяснение было притянуто за уши, но коль речь шла о России, причина могла быть какой угодно, даже самой невероятной.
Потом я обратился в банк «Эйч-эс-би-си», ставший моим деловым партнером после того, как Эдмонд продал им свой бизнес. Это был огромный забюрократизированный банк, с которым очень непросто вести повседневный инвестиционный бизнес, однако он не знал равных, когда дело касалось британского истеблишмента.
Я переговорил с Клайвом Баннистером из руководства «Эйч-эс-би-си». Через пятнадцать минут он уже связал меня с бывшим послом Великобритании в России сэром Родериком Лайном, консультировавшим «Эйч-эс-би-си» по такого рода вопросам. Сэр Родерик пообещал содействие и помощь в навигации по лабиринтам департаментов британского правительства. Не прошло и четверти часа после нашего разговора, как мне назначили встречу с Саймоном Смитом — главой департамента по России британского министерства иностранных дел и по делам Содружества.
Через пару дней я пришел на встречу в министерство иностранных дел в Лондоне. Это внушительное, богато декорированное здание в неоклассическом стиле находится на улице Кинг-Чарльз-стрит, неподалеку от Даунинг-стрит, где расположена резиденция премьер-министра Великобритании. В приемной я представился, и меня проводили через большой двор к главному входу. Интерьер был выдержан в державном стиле викторианской эпохи: сводчатые потолки, мраморные колонны. Внутреннее убранство подчеркивало величие Британской империи того периода, внушая посетителям трепет и благоговение. Те же чувства испытал и я, хотя часто встречался с руководителями крупных компаний, политиками и миллиардерами.
Саймон Смит вошел через несколько минут. Он был лет на пять старше меня, с густыми седеющими волосами, в очках без оправы, органично сливающихся с его румяным лицом.
— Добрый день, господин Браудер, очень рад встрече, — живо поздоровался он. Его произношение подчеркивало образ эрудированного человека.
Он налил мне чаю из голубого фарфора тонкой китайской работы, и мы сели друг напротив друга. Аромат цейлонского чая наполнил комнату. Смит произнес:
— Итак, у вас возникли проблемы с нашими друзьями в Москве.
— Похоже, что так.
— Полагаю, вы будете рады узнать, что мы уже занимаемся этим вопросом, — деловым тоном сообщил он. — Наш министр по делам Европы в настоящий момент находится в Москве. Завтра он планирует поднять ваш вопрос на встрече с помощником Путина по внешней политике Сергеем Приходько.
Это прозвучало обнадеживающе.
— Прекрасно! Как скоро, по-вашему, мы узнаем о результатах этой встречи?
Смит пожал плечами.
— Надеюсь, что скоро.
Он наклонился немного вперед, придерживая чашку, и заговорщически произнес:
— Однако, Билл, тут есть один важный момент.
— Какой же?
— Я с большим интересом следил за вашими кампаниями по защите прав акционеров, пока работал в посольстве в Москве, и знаю, как эффективно вы взаимодействовали с прессой, отстаивая свои интересы. Однако в этом конкретном случае критически важно не предавать дело огласке. Если случится утечка, мы не сможем вам помочь: русские будут упорствовать, и разрешить ваш вопрос станет невозможно. При любом раскладе русским надо дать шанс сохранить лицо.
Я поставил чашку, стараясь не проявить беспокойство. Просьба Смита шла вразрез с моими убеждениями, но раз ситуация сложилась таким образом, что в трудный момент моей карьеры правительство Великобритании выразило готовность вступиться за меня, я понимал, что должен последовать его совету. Я согласился, и на этом встреча была завершена.
На следующий день после обеда мне позвонил Смит и сообщил последние новости:
— Приходько сказал, что причины вашей высылки ему не известны, но обещал всё выяснить.
Он говорил таким тоном, будто это хорошие новости. Я очень сомневался, что ведущий советник Путина по вопросам внешней политики не в курсе выдворения из России крупнейшего иностранного инвестора.
— И еще, Билл, — продолжил Смит, — мы решили задействовать нашего посла в Москве Тони Брентона. Он хотел бы безотлагательно переговорить с вами.
На следующий день я позвонил Брентону. Начал было рассказывать ему свою историю, но он почти сразу прервал меня:
— Можете не продолжать, Билл, мне известно все о вас и о фонде Hermitage. Думаю, русские совершают большую глупость, выдворяя такого влиятельного в инвестиционных кругах человека, как вы.