Красный рассвет. Иноходец
Шрифт:
Еще двое бандитов стоят с винтовками наперевес неподалеку от меня. Контролируют ситуацию. Ну как контролируют — должны были бы, по замыслу, контролировать. А так — с интересом смотрят на то, как главарь вытаскивает из ноги седого прокурора нож и спрашивает, какое ему ухо дороже, правое или левое.
Мягко толкнув плечом дверь, я бесшумно переступил порог.
Два хлопка выстрелов почти слились в один — оба рядовых гангстера, пораскинув мозгами, уже валились на пол. Главный успел обернуться — ему я сначала всадил две пули в грудь, пресекая желание схватить со стола пистолет, а после, когда гангстер попятился
«Хочешь стрелять метко? Вступай в стрелковый клуб ДОСААФ», — вспомнил я рекламу, виденную совсем недавно в тире в Петрограде, куда пострелять заходил периодически.
В воздухе повис стойкий запах сгоревшего пороха. Катились, подпрыгивая по явно недешевому паркету гильзы. Я уже поменял магазин на полный и быстро прошел вглубь комнаты. Подобранным окровавленным ножом торопливо срезал с кресла скотч, которым был примотан господин прокурор.
Какой бодрый дядечка — несмотря на ножевые и непредусмотренные природой отверстия в теле, подхватил оружие старшего гангстера и контролировал дверь, пока я освобождал остальных. Первым делом конечно мужчин у стены. Первые два, едва получив свободу, похватали доступное оружие. Третий, раненый, просто развернулся и привалился спиной к стене.
Последней я освободил жену прокурора, которая сразу с громким криком кинулась к мужу. Так, если подходить к делу прагматично, лучше бы ей было спокойно пока посидеть. Зря развязал, в общем.
— Всем здравствуйте, — негромко поздоровался я сразу со всеми на английском. И на английском же спросил, показывая на тела с простреленными головами: — Сколько их было?
— Живых оставалось пятеро, — ответил мне один из недавно стоявших у стены на коленях.
Пятеро их было. Надо же, не соврал мой нигга-бразза, мир его праху, аминь.
Ответивший мне парень уже подобрал винтовку одного из убитых гангстеров. Мельком глянул на него. Белый мужчина, лет двадцать, не больше.
Рожа противная. Вот до самой крайности, до зубовного скрежета, прямо сапога просит — широкие скулы, породистое лицо, голубые глаза, белые, прямо до сияния, белоснежные зубы. Короткая стрижка ежиком, на подбородке несколько мелких шрамов; морда протокольная, выражение как в дембельский альбом. Курсант что ли? Скорее всего — здесь на юге в богатых и влиятельных семействах своих чад часто отдают в военные школы, без последующего продолжения службы.
— Дэвид Мэйсон-джуниор, — протянул мне руку парень.
Даже сейчас, даже в такой ситуации и антураже, выглядит он как-то слащаво, что ли. Как подстриженный и чисто выбритый Арамис в советской версии Трех Мушкетеров — никогда он мне не нравился. Но девушкам, наверное, наоборот. Хотя я не девушка, точно не скажу.
— Максим, — представился я, пожимая руку Мэйсону-младшему.
Передо мной сын значит прокурора Мэйсона, вокруг которого хлопочет жена, и который сейчас понемногу уходит в себя. Именно что уходит — напряжение момента отступило, лицо побледнело, на лбу и лысине уже заметны крупные капли пота.
— Внизу оставалось еще двое, — полувопросительно произнес Дэвид-младший, выглядевший явно настороженно.
— Были двое.
— Окей. Окей, мужик, хорошая работа, — закивал парень.
Сразу после этого Дэвид вдруг развернулся и вышел из комнаты. Н-ну... неожиданно. Ладно, попробуем с другими что-то порешать. Раненому мужчине у стены как раз сейчас второй освобожденный бинтовал ногу. Я мельком глянул — артерия цела, но кровопотеря серьезная, вовремя я сюда пришел.
Раненый — высоколобый мужчина с проседью на висках, несмотря на ситуацию выглядит харизматично. Начальник большой, похоже, даже сквозь болезненную гримасу бледного лица заметно. Рядом определенно суетится помощник или секретарь — довольно представительный в миру мужчина, что тоже заметно несмотря на заплывший глаз и засохшие потеки крови на лице. Явно прикладом прилетело.
Я изучающе оглядел этих двух пленников, но и раненый посмотрел на меня очень внимательно. Стараясь делать это незаметно, из-под опущенных ресниц. Пусть он и попытался сделать это незаметно, но от меня не укрылось — недолгое время хотел стать профессиональным игроком в покер, так что чужие лица и эмоции считываю моментом, уже непроизвольно.
«Это что за хер?» — услышал я, как на великом и могучем негромко спросил раненый мужчина секретаря-помощника, который его бинтовал.
Реагировать, или не реагировать на вопрос, я решал считаные мгновения. Обернулся, подошел и присел рядом с раненым высоколобым.
— Меня зовут Максим, фамилия моя Царев, турист из Петрограда. А вот вы, дипломатично переадресовывая ваш же вопрос, кем будете?
Высоколобый чиновник слегка усмехнулся. Лицо у него от потери крови бледное, но держится довольно бодро. Поморщившись, то ли от боли, то ли от понимания ситуации, он произнес:
— Меня зовут Дмитрий Родионов, я сотрудник торгпредства в Новом Орлеане.
Как сотрудник советского торгпредства оказался в доме окружного прокурора Мэйсона, мне было интересно, но спрашивать я об этом конечно же не стал. Понятно, что на дружеский обед заглянул, что в этом такого.
В кабинет между тем вернулся Мэйсон-младший. И не один — он привел с собой несколько женщин. А молодцы ребята — спрятали, надо же. Успели.
Одна из забежавших в комнату девушек была копией прокурорской жены, только моложе лет на двадцать. Белокурая, широкоплечая, высокая — выше меня на полголовы. В руках у нее, что интересно, пистолет-пулемет MP-5, причем в таком удивительном обвесе, что тактическая тактикульность просто с дульного среза капает.
Впрочем, машинпистоле, утяжеленный наверное вдвое самыми разными свистиперделками, быстро оказался на столе, а широкоплечая девушка с причитаниями начала помогать матери бинтовать раны отца. Кроме нее и двух молоденьких чернокожих горничных, тоже вооруженных, в кабинет зашла еще одна приметная дама — лет тридцать на вид. Или тридцать пять; или даже сорок пять, а может и двадцать восемь. Не понять: выглядит довольно молодо, но в то же время сколько ей лет, для меня тайна.
Красива, причем холодной, «высокомерной» британской красотой. Длинные золотые — реально золотого цвета, волосы. Чуть опущенные вниз уголки глаз, высокие скулы, узкое лицо — такие девушки в юности выглядят или легкомысленными пончиками, если даже не гадкими утятами, но потом превращаются в лебедей, с возрастом все больше и больше расцветая.
Взгляд у последней появившейся в кабинете цепкий, я его на себе прямо очень хорошо прочувствовал. Но без оружия в руках, что характерно — точно англичанка и скорее всего финансист.