Красный сфинкс

Дюма-отец Александр

— Милая племянница, вы собираетесь выйти замуж за короля, расторгшего брак с первой женой из-за того, что у нее не было детей. У вас есть месяц пути и трое красивых малых в вашей свите: во-первых, Вирджинио Орсини — он уже ваш чичисбей, во-вторых, Паоло Орсини и, в-третьих, Кончино Кончини. Устройте все так, чтобы, прибыв во Францию, быть уверенной, что развода не будет.

Мария Медичи, рассказывают все те же испанцы, точно последовала совету дядюшки. Ей понадобилось десять дней на то, чтобы доплыть всего лишь от Генуи до Марселя. Генрих IV хоть и не горел нетерпением увидеть свою толстую банкиршу, как он называл ее, нашел переезд несколько долгим. Но Малерб поискал причину этой медлительности и с грехом пополам нашел ее. Он отнес запоздание на счет любви, испытываемой Нептуном к невесте короля Франции:

Не насладившись созерцаньем За эти десять долгих дней. Он прилагает все старанья, Чтобы еще остаться с ней.

Возможно, извинение было не очень логичным, но королева Марго сделала своего мужа не слишком разборчивым в отношении супружеских извинений.

Тот ленивый корабль, окруженный нереидами, изображен на прекрасном полотне Рубенса, находящемся в Лувре.

Девять месяцев спустя великий герцог Фердинандо мог быть спокоен. Он узнал о рождении дофина Людовика, тут же нареченного Справедливым, поскольку он родился под знаком Весов.

С самого детства Людовик XIII обнаруживал грусть, наследственную в семье Орсини; с самого рождения у него были вкусы итальянца времен упадка. В самом деле, музыкант и даже приличный композитор, средней руки художник, он был способен ко множеству мелких ремесел и поэтому никогда не знал своего королевского ремесла, несмотря на то, что всячески обожествлял королевскую власть. Он отличался слабым сложением; в детстве его чрезмерно пичкали лекарствами, и, став молодым человеком, он по-прежнему был настолько болезненным созданием, что два или три раза едва не умер. Сохранился дневник, куда в течение двадцати восьми лет его медик Эруар заносил день за днем все, что король съел, и час за часом все, что король делал. С юности он не отличался сердечностью, был черствым и грубым, иногда даже жестоким. Генрих IV дважды высек его своей королевской рукой. В первый раз за то, что неприязнь, испытываемую Людовиком к одному дворянину, удалось успокоить только выстрелив в этого дворянина из незаряженного оружия и доложив дофину, что тот убит на месте. А во второй раз за то, что Людовик деревянным молотком размозжил голову бойкому воробью.

Единственный раз у него возникло робкое желание быть королем, и он это желание высказал. Это было в день его коронации. Когда ему поднесли скипетр королей Франции, весьма тяжелый, сделанный из золота и серебра и украшенный драгоценными камнями, его рука начала дрожать. Видя это, г-н де Конде, в качестве первого принца крови находившийся рядом с королем, хотел помочь ему держать скипетр.

Но Людовик, резко обернувшись и нахмурясь, сказал:

— Нет, я намерен нести его один; для этого мне не нужна компания.

В детстве его любимыми развлечениями было вытачивать мелкие вещицы из слоновой кости, раскрашивать гравюры, мастерить клетки, строить карточные домики и устраивать в своих апартаментах охоту на мелких птичек с помощью желтого попугая и сорокопутов — короче, во всех своих действиях он был, по словам л'Этуаля, «ребячливейшим ребенком».

Но двумя наиболее укоренившимися и постоянными его пристрастиями были музыка и пение. Эти подробности (и много других, не менее любопытных) мы находим у Эруара в дневнике, почти или вовсе неизвестном историкам:

«В полдень он играл в галерее со своими собаками Патло и Гризетой, в час дня вернулся к себе в спальню, прошел в альков своей кормилицы, позвал альтиста Энгре, музицировал и сам пел, ибо он любит музыку до исступления».

Иногда для развлечения он сочинял стихотворные пустячки, зарифмовывал поговорки и максимы; если у него было желание, он приглашал окружающих сочинять стихи вместе с ним. Однажды он сказал своему медику г-ну Эруару:

— Переложите-ка мне эту прозу в стихи: «Я хочу, чтобы те, кто меня любит, любили меня долго, а если они меня мало любят, пусть завтра же меня покинут».

И добряк-доктор, больше придворный, чем поэт, немедля сочинил следующее двустишие:

Кому я мил — пусть век хотят со мной остаться; А остальные могут убираться.

Как все меланхолические натуры, Людовик XIII великолепно умел скрывать свои чувства; именно тем, кого он хотел погубить, и именно в то время, когда он лишал их своего покровительства, он улыбался самой белоснежной, самой пленительной улыбкой. В понедельник 2 марта 1613 года, когда ему было двенадцать лет, впервые воспользовавшись обычным выражением Франциска I, он поклялся честью дворянина. В том же году, согласно требованиям этикета, королю должны были поднести рубашку. Это было поручено Куртанво, одному из его товарищей — мы не говорим «товарищей его удовольствий», ибо, как мы вскоре увидим, Людовик XIII веселился всего два раза в жизни. Стоит вспомнить обвинение против Шале, которое гласило, что он хотел отравить короля, передавая ему рубашку. В том же самом году к Людовику был приставлен самим маршалом д'Анкром молодой де Люинь. До сих пор птиц дофина опекал и кормил простой крестьянин, нечто ничтожное из Сен-Жермена по имени Пьеро, как говорит о нем л'Этуаль. Де Люинь был произведен в главные сокольничьи, и всемогущему до того Пьеро было приказано его признать и повиноваться ему. Затем принадлежащие Людовику соколы, ястребы, коршуны, сорокопуты и попугаи были объявлены птицами королевского кабинета, с тем чтобы де Люинь мог не покидать короля ни на минуту; с той поры Людовик XIII стал испытывать к нему такую дружбу, что не расставался со своим главным сокольничьим даже на ночь, более того — по словам Эруара, бредил де Люинем во сне и громко звал его, опасаясь, что тот ушел.

И в самом деле, де Люиню удавалось, если не развеселить, то, по крайней мере, развлечь его, прививая вкус к охоте, насколько это было возможно при той ограниченной свободе, какой пользовались королевские дети. Мы уже знаем, что Людовик в своих апартаментах натравливал желтого попугая и сорокопутов на мелких птичек. Люинь обучил его охоте с борзыми щенками на кроликов во рвах Лувра и соколиной охоте на равнине Гренель. Именно там (все даты важны в жизни человека, обладающего характером Людовика XIII) он добыл свою первую цаплю, а в Вожираре 18 апреля подстрелил свою первую куропатку.

И наконец, у входа на Неразводной мост возле Лувра он впервые охотился на человека и убил Кончини.

Приведем страницу из дневника Эруара (она любопытна для философа не меньше, чем для историка), повествующую о том, что делал Людовик XIII в тот понедельник 24 апреля 1617 года, когда он охотился на человека вместо воробья, кролика, цапли или куропатки.

Приводим ее дословно, о чем считаем нужным предупредить наших читателей и особенно читательниц.

«Понедельник, 24 апреля 1617года.

Проснулся в половине восьмого утра; пульс хорошего наполнения, ровный; температура тела нормальная; встал с добрым, веселым лицом; моча желтая; сделал свои дела; причесался, оделся, помолился; в половине девятого завтрак — четыре ложки желе; не пил ничего, кроме белого вина, сильно разбавленного водой.

Маршал д'Анкрубит на луврском мосту между десятью и одиннадцатью часами утра.

В полдень обед: салат из 12 побегов спаржи, четыре петушиных гребня в супе из бланшированных овощей (супа съел 10 ложек), вареный каплун со спаржей, вареная телятина, костный мозг, 12 корешков, крылышки двух жареных голубей, два ломтика куропатки, поджаренной вместе с хлебом, желе, 5 фиг, 14 сушеных черешен, айвовое варенье на вафлях; хлеба ел мало, пил сильно разбавленный кларет, проглотил маленькую ложечку укропного драже».