Красный шторм поднимается
Шрифт:
Макафферти сидел один у себя в каюте, стараясь понять, почему операция, закончившаяся катастрофой, считается такой успешной, надеясь, что его не пошлют обратно, и понимая, что пошлют обязательно.
— Хорошие новости, товарищ генерал! — Полковник просунул голову в дверь кабинета, выделенного для Алексеева. — Ваши фронтовики сумели присоединиться к 77-й мотострелковой дивизии в Казани.
— Спасибо, — произнес Алексеев и, когда полковник закрыл дверь, снова склонился над картами.
— Поразительно.
— Что
— Переброска людей, которых вы выбрали для пополнения 77-й дивизии, оформление документов, приказы — все прошло настолько гладко!
— Самый обычный перевод личного состава — почему это должно столкнуться с трудностями? — спросил генерал. — Политбюро одобрило мое предложение.
— Но это единственная группа людей, переброшенных с фронта самолетами военно-транспортной авиации.
— Им пришлось ехать дальше других. — Алексеев протянул адъютанту только что написанную им шифровку. Там предписывалось капитану — нет, уже майору — Аркадию Семеновичу Сорокину из 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии немедленно прибыть в Москву. Жаль, что Алексеев не мог приказать Сорокину захватить с собой все его подразделение, но солдаты находились там, откуда их не мог вызвать ни один советский генерал.
— Итак, Михаил Эдуардович, что собирается предпринять генерал Алексеев?
Сергетов передал председателю КГБ несколько листов бумаги. Косов читал их в течение нескольких минут.
— Если он добьется успеха, мы наградим его по меньшей мере орденом Ленина, верно? — произнес наконец Косов. Этот генерал что-то слишком умен. Тем хуже для него, пронеслось в голове председателя КГБ.
— До этого еще далеко. Как насчет согласования по времени? Это должны решить вы, мы полагаемся на вас.
— У меня есть полковник, специалист в этой области.
— Не сомневаюсь.
— Нам предстоит сделать кое-что еще. — Косов потратил несколько минут на объяснения и затем ушел. Сергетов измельчил записки, полученные от Алексеева, в установке для уничтожения секретных документов и поручил затем Виталию сжечь клочки.
Диспетчер сразу поднял голову, когда заревела сирена и зажглась сигнальная лампочка. Что-то произошло на железнодорожном Электрозаводском мосту, в трех километрах от Казанского вокзала.
— Послать обходчика для проверки пути, — распорядился диспетчер.
— На подходе в полукилометре от моста воинские эшелоны, — предупредил его помощник.
— Немедленно остановите их! — Диспетчер щелкнул переключателем семафора.
Помощник поднял трубку радиотелефона.
— Эшелон одиннадцать девяносто один, говорит центральная диспетчерская Казанского узла. Впереди вас на мосту что-то с путями, немедленно тормозите!
— Вижу запрещающий сигнал, включаю аварийное торможение, — послышался голос машиниста. — Мы не успеем остановиться вовремя!
Действительно, быстро затормозить этот эшелон не мог. Он представлял собой состав из сотни платформ с бронетехникой и вагонами, нагруженными боеприпасами. Предрассветные сумерки озарились фонтанами искр из-под колес, когда машинист включил аварийное торможение на
Нет! На западной части моста разошлись рельсы. Машинист успел выкрикнуть предупреждение своим людям и в ужасе съежился. Локомотив соскочил с рельсов, пропахал путь и остановился, развернувшись боком. Однако три тяговых локомотива позади и восемь платформ продолжали движение. Они тоже сошли с рельсов и только стальные фермы моста помешали им рухнуть в Яузу. Обходчик прибыл через минуту, посмотрел на место происшествия и бросился к телефону.
— Срочно нужны две большие ремонтные машины и подъемные краны!
— Насколько тяжелая ситуация на мосту? — спросил его диспетчер.
— Не такая страшная, как в августе прошлого года. Двенадцать часов для ремонта путей, может быть, шестнадцать.
— Что случилось?
— Эшелон успел въехать на мост и там сошел с рельсов.
— Есть пострадавшие?
— Не думаю — состав двигался медленно.
— Ремонтная бригада прибудет через десять минут. — Диспетчер посмотрел на список прибывающих поездов. — Проклятье! А что нам делать с этими составами?
— Разделить их нельзя, армейская дивизия движется целиком. Эти эшелоны должны были ехать по северной ветке. Но теперь мы не можем перевести их и на южную — Новоданиловский мост забит на много часов вперед.
— Направьте их на Курский вокзал. Тем временем я позвоню в диспетчерскую Ржевского узла и узнаю, нет ли у них свободного пути.
Эшелоны начали прибывать в половине восьмого. Один за другим их переводили на запасные пути Курского вокзала и там останавливали. Большинство солдат никогда раньше не бывали в Москве, но, за исключением тех счастливцев, которые находились в крайних эшелонах, видели только соседние составы, наполненные такими же солдатами.
— Намеренная попытка саботажа на государственной железной дороге! — заявил полковник КГБ.
— Скорее всего изношенные рельсы, товарищ полковник, — покачал головой диспетчер Казанского узла. — Но вы правы, следует проявить осторожность.
— Изношенные рельсы? — проворчал полковник. Ему-то было отлично известно, что причина заключается в другом. — Мне кажется, что вы относитесь к происшедшему с недостаточной серьезностью.
При этих словах диспетчер похолодел.
— У меня тоже есть обязанности. Сейчас мне нужно убрать с проклятого моста сошедшие с пути вагоны и восстановить движение. Далее, семь эшелонов мне пришлось загнать на Курский вокзал, и если я не смогу пустить их по северной ветке…
— Судя по вашей схеме на этом участке, движение всех составов по северному кольцу зависит от единственной стрелки.
— Это верно, но стрелку контролируют из диспетчерской Ржевского узла.
— Вам не приходило в голову, что саботажники могут действовать не так, как диспетчеры? Может быть, один и тот же человек работает и в другом районе! Кто-нибудь проверил эту стрелку?