Красный шторм поднимается
Шрифт:
А он высокий для десантника, подумал Алексеев.
Верховный главнокомандующий мог захватить с собой кольт 45-го калибра с резной костяной рукояткой, подаренный ему во Вьетнаме, но потом решил, что произведет впечатление на русского, если прилетит невооруженным в повседневной форме десантника. Воротник его куртки украшали четыре генеральские звезды, а слева на груди виднелись значки парашютиста и ветерана-пехотинца. Справа простая нашивка с фамилией: «РОБИНСОН». Мне не надо
— Передайте автоматчикам в лесу, чтобы они убрали автоматы и отошли подальше.
— Но, товарищ генерал! — попытался возразить адъютант. Он только недавно был назначен на эту должность и не успел познакомиться с привычками генерала.
— Исполняйте приказ, быстро. Если мне понадобится переводчик, я подам знак. — Алексеев пошел навстречу американскому генералу. Адъютанты приблизились друг к другу.
Генералы отсалютовали одновременно, но ни один не захотел первым протянуть руку.
— Значит, вы Алексеев, — произнес Робинсон. — Я ожидал кого-то другого.
— Маршал Бухарин в отставке. Между прочим, вы отлично говорите по-русски, генерал Робинсон.
— Спасибо, генерал Алексеев. Много лет назад меня заинтересовали пьесы Чехова, а понять пьесы по-настоящему можно только на языке автора. С тех пор я прочитал немало русской литературы.
Алексеев кивнул.
— К тому же так лучше сумеешь понять своего врага. — Он перешел на английский язык. — Может быть, прогуляемся?
— Какая охрана у вас в лесу?
— Взвод автоматчиков из мотострелковой дивизии. — Алексеев снова заговорил по-русски. Робинсон владел русским лучше, чем он английским, и Павел Леонидович уже доказал собеседнику широту своих знаний. — Откуда мы знали, кто прилетит с вами в вертолете?
— Это верно, — согласился верховный главнокомандующий. И все-таки вы стояли один, на открытой поляне, стараясь показать мне, что не испытываете чувства страха, подумал американский генерал. — Итак, какой будет тема нашего разговора?
— Прекращение военных действий.
— Я слушаю.
— Надеюсь, вы понимаете, что я не имел никакого отношения к началу всего этого безумия. Робинсон повернул голову.
— А какова судьба солдата, генерал? Мы всего лишь проливаем кровь, и затем нас обвиняют в этом. Ваш отец был военным?
— Да, танкистом. Ему больше повезло, чем вашему отцу.
— Так и случается чаще всего, правда? Простое везение.
— Только давайте не будет говорить об этом нашим политическим деятелям. — Алексеев едва не улыбнулся и лишь теперь заметил, что затронул тему, интересующую Робинсона.
— А кто ваши политические деятели? Если мы хотим добиться разумного решения конфликта, я должен сообщить своим политикам, кто руководит вашей страной.
— Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза является Михаил Эдуардович Сергетов.
— Кто? — удивился Робинсон. Перед вылетом он прочитал список членов Политбюро, но этой фамилии в нем не было. Он попытался выиграть время. — Что там у вас произошло?
Алексеев заметил, что Робинсон озадачен, и на этот раз он улыбнулся. Значит, вы не знаете, кто такой Сергетов, товарищ генерал? Для вас это неизвестный фактор и вы нуждаетесь во времени, чтобы обдумать его.
— Как принято говорить у вас, американцев, настало время перемен.
Откуда ты научился так мастерски играть в покер, сынок? — промелькнуло в голове верховного главнокомандующего, восхищенного самообладанием русского генерала. Но у меня в руках все козыри. А что у тебя?
— Итак, что вы предлагаете?
— Я не дипломат, а всего лишь солдат, — ответил Алексеев. — Мы предлагаем прекращение огня, за которым последует постепенный отвод войск на позиции, занимаемые перед началом войны, на что потребуется две недели.
— За две недели я могу добиться этого и без прекращения огня, — холодно заметил Робинсон.
— Ценой огромных потерь и колоссального риска, — напомнил ему русский генерал.
— Нам известно, что у вас нет горючего. Вся ваша экономика развалилась.
— Вы совершенно правы, генерал Робинсон, и если развалится и наша армия, как вы говорите, у нас останется лишь одно средство защитить государство.
— Ваша страна напала на страны НАТО без объявления войны, неужели вы полагаете, что мы просто согласимся вернуться к status quo и не потребуем ничего большего? — негромко спросил верховный главнокомандующий, стараясь сдержать свои чувства. Он уже допустил одну ошибку, а ошибаться в таком деле — непозволительная роскошь. — Только не говорите мне о бомбе, взорванной в Кремле, — вам точно известно, что мы не имели к этому никакого отношения.
— Я уже сказал, что не принимал участия в развязывании войны. Я всего лишь исполнял приказ — но неужели вы рассчитываете, что Политбюро будет сидеть сложа руки, наблюдая за тем, как разваливается экономика страны? Какое политическое давление оказали бы вы на нас, а? Если бы вы знали о критической нехватке нефти…
— Нам стало известно об этом всего несколько дней назад. Неужели прикрытие все-таки сработало? — подумал Алексеев.
— Почему вы не сообщили нам, что нуждаетесь в нефти? — спросил Робинсон.
— И тогда вы согласились бы обеспечить ею нашу страну? Знаете, Робинсон, я не являюсь специалистом в международных отношениях, как вы, но не надо принимать меня за дурака.
— Разумеется, мы потребовали бы и получили кое-какие уступки — но неужели вы считаете, что мы не пошли бы на любые меры, лишь бы избежать этого безумия?
Алексеев сорвал листок с дерева. Мгновение он пристально смотрел на него, восхищаясь чудесной сетью прожилок, где все связано друг с другом. Ты только что убил еще одно живое существо, Паша, подумал он.