Красный шторм поднимается
Шрифт:
Сергетов перевел взгляд на генерального секретаря, «молодого» человека, по мнению Запада, твердо удерживающего власть в своих руках, человека, менявшего ситуацию даже сейчас. Многих, в том числе и самого Сергетова, удивило восшествие этого человека на высшую ступень в партийной иерархии и, следовательно, во всей стране. Запад по-прежнему смотрел на него с надеждой, как это делали когда-то и мы, подумал Сергетов. Его переезд в Москву быстро разрушил все иллюзии. Еще одна рухнувшая мечта. Человек, приложивший столько усилий, чтобы скрыть от всех годы упадка в сельском хозяйстве, старавшийся выдать поражения за успехи, теперь получил возможность употребить свое поверхностное обаяние на гораздо более широкой сцене. Он не жалел сил — каждый из сидящих за столом мог засвидетельствовать это, — но перед ним стояла неразрешимая задача. Ему пришлось дать слишком много обещаний, пойти на множество компромиссов со старой гвардией, чтобы занять
Запад, казалось, никак не мог понять этого. Еще ни один партийный руководитель после Хрущева не сумел сосредоточить в своих руках всю полноту власти. Единовластное правление таило опасности, которые старшее поколение помнило слишком отчетливо. Люди помоложе слышали рассказы о великих чистках, проводимых Сталиным достаточно часто, чтобы тоже постичь таящийся в диктатуре риск, тогда как армия так и не забыла, что сделал Хрущев с ее руководством. В Политбюро, как и в джунглях, господствовал только один закон — необходимость выжить, и в коллективном руководстве заключалась коллективная безопасность. Ввиду этого люди, избираемые на высший пост генерального секретаря, занимали его не благодаря выдающимся способностям или личному магнетизму — нет, главным был опыт партийной работы, поскольку партия не вознаграждает людей, слишком выделяющихся из ее рядов. Подобно Брежневу, Черненко и Андропову, этот генеральный секретарь не обладал особым талантом и не был сильной личностью, способной подчинить присутствующих своей воле. Чтобы остаться на своем посту, ему приходилось идти на компромиссы, как пришлось идти на компромиссы, чтобы занять этот пост. Настоящая власть таилась у людей, объединяющихся в блоки, и преданность их членов друг другу не знала лояльности, изменялась в зависимости от обстоятельств и цементировалась только требованиями момента. Подлинная власть была в руках самой партии.
Партия управляла всем, но больше не выражала волю одного человека. Она превратилась в скопление интересов, представленных двенадцатью людьми. Каждый из них защищал собственные интересы — министерств обороны, внутренних дел, КГБ, тяжелого машиностроения и даже сельского хозяйства. Каждое заинтересованное лицо обладало собственной властью, и генеральный секретарь поддерживал тех, кто в данный момент мог помочь ему в достижении цели. Он попытается, разумеется, изменить ситуацию, постепенно будет назначать преданных ему людей на посты в Политбюро, которые станут освобождаться после смерти его членов. Сумеет ли он понять, как поняли его предшественники, что преданность нового члена Политбюро быстро исчезает после появления у этого стола? Ну, а пока он продолжал нести бремя заключенных им компромиссов. Поскольку его собственные люди еще не успели утвердиться у власти, генеральный секретарь являлся всего лишь главным членом группы, способной сместить его с такой же легкостью, с какой Политбюро сместило Хрущева. Что скажет Запад, если узнает, что такой динамичный генеральный секретарь представляет собой главным образом исполнителя решений, принятых другими людьми? Даже сейчас первым заговорил не он., — Товарищи, — начал министр обороны, — Советскому Союзу нужна нефть, по крайней мере на двести миллионов тонн больше, чем мы производим ежегодно. Такая нефть существует всего в нескольких сотнях километров от нашей границы — в Персидском заливе. Там ее больше, чем может нам когда-нибудь потребоваться. Стоит ли говорить, что у нас есть возможность захватить ее. В течение двух недель мы можем сконцентрировать достаточное количество самолетов и воздушно-десантных войск, чтобы высадиться на этих нефтяных месторождениях и утвердиться там.
К сожалению. Запад неминуемо займет жесткую позицию. Добываемая там нефть обеспечивает энергетические нужды Западной Европы, Японии и, в меньшей степени, Америки. Страны НАТО не в состоянии защитить эти нефтяные месторождения обычными средствами. У американцев имеются силы быстрого реагирования — это всего лишь штабная структура и несколько частей, вооруженных легким оружием. Даже если они заранее развернут свои силы на острове Диего-Гарсия, они не смогут противостоять нашим воздушно-десантным и механизированным дивизиям. Если американцы попробуют оказать сопротивление — а им неизбежно придется пойти на это, — их элитные части будут опрокинуты и уничтожены в течение нескольких суток. В этом случае у них не останется ничего иного, как прибегнуть к ядерному оружию. Мы не можем не принимать во внимание этой опасности. Нам точно известно, что американские военные планы предусматривают использование ядерного оружия при таких обстоятельствах. Немалое количество ядерного оружия хранится на острове Диего-Гарсия, и оно почти несомненно будет пущено в ход.
Отсюда вытекает, что перед захватом Персидского
Сергетов резко выпрямился в своем кожаном кресле. О чем говорит министр обороны? Стараясь держать себя в руках, он с бесстрастным лицом слушал слова министра.
— Если НАТО будет ликвидирована и исчезнет с военно-политической арены, Америка окажется в весьма любопытном положении. Она сможет удовлетворить свои потребности в энергоносителях, пользуясь источниками в Западном полушарии, в результате чего ей не придется защищать арабские государства, которые и без того не пользуются особой популярностью в американо-еврейском сионистском сообществе.
Неужели они действительно этому верят, удивленно подумал Сергетов, неужели искренне считают, что Соединенные Штаты будут сидеть сложа руки? Что же произошло на заседании Совета обороны вчера вечером?
По крайней мере один человек разделял его озабоченность, заметил Сергетов.
— Значит, от нас требуется лишь одно — захватить Западную Европу, товарищ министр, верно? — послышался голос кандидата в члены Политбюро. — Разве это не те самые страны, против мощи которых вы предостерегаете нас каждый год? Ежегодно вы подчеркиваете угрозу со стороны вооруженных сил, сконцентрированных НАТО на границе со странами социалистического лагеря, а теперь небрежно говорите, что нам придется разбить их. Извините меня, товарищ министр, но разве у Франции и Англии нет собственного ядерного оружия? И почему Америка не выполнит свое обязательство, внесенное в договор НАТО об использовании ядерного оружия при нападении на страны Западной Европы?
Сергетова удивила решительность, с какой кандидат в члены Политбюро так быстро указал на слабые стороны в заявлении министра обороны. Еще больше его изумило то, что ответил министр иностранных дел. Итак, еще одна загадка. Но каково обо всем этом мнение КГБ? Почему КГБ не представлен на заседании Политбюро? Председатель его недавно перенес операцию и сейчас выздоравливал, но кто-то должен был присутствовать на заседании — если только об этом не позаботились вчера вечером.
— Наши задачи должны быть ограниченными, это очевидно. Мы окажемся перед лицом нескольких политических проблем. Начать с того, что нам нужно внушить Америке чувство безопасности, усыпить ее подозрения до того момента, когда станет уже слишком поздно принимать решительные меры. Во-вторых, мы должны попытаться расколоть политическое единство НАТО. — На лице министра иностранных дел появилась редкая для него улыбка. — Как вам известно, Комитет государственной безопасности на протяжении последних нескольких лет разрабатывал такой план, и теперь он находится в завершающей стадии. Позвольте мне разъяснить основные его направления.
Министр иностранных дел коротко и ясно изложил содержание плана, и Сергетов не мог не восхититься дерзости его и оригинальности. Лишь теперь он понял, что среди находящихся в этой комнате сложился новый баланс сил. Значит КГБ. Ему следовало бы догадаться об этом. Но согласится ли с этим предложением все Политбюро? Министр иностранных дел продолжал:
— Теперь вы знаете о главном направлении наших действий. В этой головоломке часть за частью будет вставать на место. При таких обстоятельствах все покажется Западу безнадежно запутанным, а то, что мы заявим о нежелании непосредственно угрожать двум независимым членам НАТО, обладающим ядерным потенциалом, дает понять, что хотя опасность ядерной войны и возникнет, все-таки она меньше уже существующей угрозы нашей экономике.
Сергетов откинулся на спинку кресла. Значит, дело обстоит так: война менее опасна, чем голодный и холодный мир. Такое решение принято. А принято ли оно? Может быть, другой блок членов Политбюро окажется достаточно мощным или будет обладать большим авторитетом, чтобы отменить его? Стоит ли рискнуть и выступить против этого безумия? Может быть, сначала следует задать рассудительный вопрос.
— У нас достаточно сил, чтобы победить НАТО? — спросил Сергетов, и кровь застыла у него в жилах от бойкого ответа министра обороны, даже не задумавшегося над ним:
— Разумеется, — бросил министр. — Иначе зачем нам нужна армия? Мы уже обсудили этот вопрос с главнокомандующими видов вооруженных сил.
А когда вы обращались к нам с требованием об увеличении производства стали для танков месяц назад, товарищ министр обороны, почему не объяснили, что делаете это из-за слабости войск НАТО? — промелькнула гневная мысль в голове Сергетова. Что за махинации происходили здесь за спинами остальных членов Политбюро? Они уже успели посоветоваться со своими военными специалистами, или министр обороны положился на свой собственный хваленый опыт военных действий? А может быть, генеральный секретарь сдался под напором министра обороны, объединившегося с министром иностранных дел? Разве он когда-нибудь протестовал? Неужели так принимается решение, когда на карту ставятся судьбы народов?