Красный сигнал

Слюсаренко Сергей Сергеевич

— Во-первых, ребенка ни один монстр Зоны не тронет, — начал я.

— О! Умник! Ты сам это придумал, или тебе кто сказал? — перебил дядька.

— Нет, не сам, мне это бюрер сказал!

— А!!! — заорал Сидорович. — Ему бюрер сказал! Какой, нахх, бюрер?!

— Дядя не ругайтесь. Я тоже могу послать по матери, я эти слова не хуже вас знаю, только не использую. Бюрер был очень хороший, он мне рассказал, как в шахматы играть.

— В какие шахматы?.. — застонал Сидорович.

— В четырехмерные.

Сидорович

взял бутылку, она была еще почти полная, и высосал ее всю, прямо как пиявка.

— Так, — сказал он нетвердым голосом. — Ты что, можешь привести сюда чернобыльского пса и типа почесать ему живот?

— Нет. Не могу. Он так громко лает, что закладывает уши. А еще он дикий, никогда не был в доме, может испугаться и сделать лужу. Все щенки от страха писаются.

Сидорович сильно потер лицо руками и уставился на меня.

— А зомби? Они просто так за вами шли? — все таким же противно-вопросительным тоном спросил он.

— Нет, как можно просто так? — терпеливо отвечал я. — Они по команде.

— Так, пацан, уже смеркается, мне надо поспать. Ты мне весь торг уже перепортил.

— Как это перепортил? К вам никто не приходил, — обиделся я. Не люблю, когда мне так вот просто в глаза врут.

— Ты, что думаешь, ко мне кто-то придет, когда у меня такой цирк возле хаты собрался? Спать. Завтра поговорим. Детей в дом, собаку на цепь, зомби в хлев, — сказал Сидорович, и его голова упала на стол. Он сразу сильно захрапел.

Я вышел во двор, с порога пожал плечами и позвал пацанов. Я пересказал им разговор с Сидоровичем. Мы заглянули в сарай, а там стояла такая вонища, что не то что спать, пять минут высидеть было невозможно. Ну, мы решили так, конечно, взвод зомби никуда не денешь, пусть им Ыду объяснит, что надо лечь спать где-то снаружи. Ыду попрыгал к зомби — объяснять. Конечно, Бруно никто не стал привязывать, тем более и цепи никакой не нашлось. Поэтому мы решили его взять в дом — неизвестно, что этот Сидорович пьяный может устроить ночью.

Юрка собаке строго сказал «Молча-а-ать!», Бруно написал от страха на траву, но, наверное, понял. Мы осторожно вошли в дом, Бруно сразу же залаял, как ненормальный, и украл со стола у Сидоровича кусок хлеба. Но тот даже не проснулся. Мы тихонько, даже не перешептываясь, чтобы не мешать Сидоровичу, устроились на ночлег.

Правда, сразу заснуть не удалось. Зомби почему-то долго не могли успокоиться, они бубнили во дворе гундосыми голосами. Пришлось выйти и устроить им строевые занятия. Типа «шагом марш», «левое плечо налево». Они все равно двигались несуразно, но, походив минут десять, устали, успокоились и устроились спать прямо на траве. Странные они, конечно, эти местные взрослые.

Утром я проснулся от запаха яичницы. Сидорович жарил ее на электрической плитке в углу возле окна. Она так пахла, что у меня даже слюни во сне потекли. Дядька заметил, что я смотрю на него, и сказал:

— Ну что, первопроходец, голодный? Давай своих буди, будем завтракать. — Он разговаривал совершенно не так, как вчера, а как нормальный человек.

Оказалось, что яичница у хозяина вкусная, он ее на сале делал, пахучем таком, с прожилками мяса. И хлеб был очень вкусный, Сидорович сказал, что хлеб у него домашний. Потом, когда все наелись и уже пили чай, Сидорович спросил:

— А вы, пацаны, когда в Зону пришли? Сколько дней назад?

Ну, я ответил, посчитав на пальцах, когда мы по речке прорвались.

— Да, странное дело. Именно тогда в Зоне лето началось. А ведь столько лет одна осень была. А что, и вправду ни одна тварь вас не обижала? — спросил дядька, прихлебывая чай из стакана в подстаканнике.

— Ну как не обижала? Один Толян чего стоил, — ответил Юрка.

— Толян — это кто? — поморщился Сидорович.

— Ну, я же вчера рассказывал, — сказал я, подумав, что вот что значит быть пьяницей — все забываешь. — К нам сталкер пристал, Толян его звали. Почти в том самом месте, где мы в Зону вошли.

— Сталкер? На севере Зоны? И его Толян зовут? — скривился дядька, словно чай был соленый. — Как он выглядел?

— Ну, такой, куртка кожаная, спортивные штаны, кроссовки крутые, — стал вспоминать я.

— У него еще цепь на шее золотая была, толстая, красивая, — встрял в разговор Юзик.

— Ясно, какой-то сопляк, которого и бандиты даже не приняли. Шестерка бродячая, — закивал Сидорович. — А я про настоящее отродье спрашивал. А как вы обходили аномалии?

— Ну… Сначала чуть не влипли, — сказал Грушевский. — Меня Толян послал вперед, и я попал в какую-то гадость, так что с места сдвинуться не мог. Ыду меня вытащил.

— Ыду — это кто у вас? Я не очень помню, что вы вчера рассказывали. — Сидорович втянул голову в воротник свитера, как черепаха.

— Ну, мальчик маленький, его кровососы усыновили, — пояснил Толик. — Он спать захотел вместе с Бруно, и его тут нет. Но надо ему, может, яичницы оставить?

— Кстати, и собаку покормить надо! — всполошился Юрка.

Юзик только хмыкнул злобно.

— Ну, возьми, там в холодильнике кости лежат в морозилке. Отнеси. И яичницы на тарелке своему приятелю отнеси, — сказал хозяин.

Я только сейчас заметил, что у него в комнате стоит громадный холодильник.

Когда Бэрик ушел кормить Ыду и Бруно, Сидорович продолжил допрос:

— Так, говоришь, и аномалии все вы обойти можете, и твари вас не трогают, да? Ты точно уверен?