Красный свет
Шрифт:
В тех публикациях мы старались дать читателю обзор сталинских методов – коммунизм был реальной силой, и следовало быть готовым к войне. Юный Виттрок был прилежным читателем, и я порадовался – статья не пропала даром, не зря я искурил пачку сигарет, изображая страдания подсудимых.
Юноша пересказал нам наши собственные публикации, процитировал расстрельные приговоры, которые я сам представил к печати, – и ждал. Ждал и я. Я наблюдал, какую тактику выберет Адольф: обвинит евреев и защитит большевиков или скажет, что большевики – палачи и губят евреев?
Однако Гитлер выбрал иной метод.
– Вас пугает Сталин? – поинтересовался он.
– Московские казни всех пугают.
– Разве государство,
– Позвольте, герр Гитлер, коммунисты заманили купцов работать в Россию, а теперь их расстреливают! Это лицемерие! В газете я прочитал, что фальшивые налоговые декларации подают все – иначе производство бы стояло! Купцам приходится изворачиваться! Если отдавать прибыль государству – невозможно развивать промышленность! Государство требует развитой промышленности, но отбирает прибыль, на которую можно промышленность развивать! Где логика?
– Купцы ошиблись в расчетах – значит, были плохими купцами.
– Но государство, которое по прихоти прощает и убивает, это беззаконное государство!
Приятно было слышать, как юноша цитирует мой собственный текст. Действительно, элемент произвола в действиях сталинского аппарата присутствовал. Я постарался донести это до читателя. Помнится, я даже патетически воскликнул в заключительном пассаже: «Эти люди способствовали становлению молодого Российского государства, и вот как Россия платит за добро! Сатурн, пожирающий своих детей, – вот что такое коммунизм!»
– Сатурн, пожирающий своих детей, – вот что такое коммунизм! – воскликнул юноша.
– Да нет же, – сказал ему Гитлер. – Сатурн – это просто образ истории, только и всего. У истории может быть только один лидер, иначе наступает хаос. Заметьте, когда Зевс становится сильнее отца, он его тоже низвергает. Закон прост: тот, кто не может мириться с несправедливостью, – должен ее уничтожить. Историю делают люди, у которых есть на это силы. Вот и все.
– Но этих несчастных убили за то, что они не соответствуют коммунистическим доктринам.
– Плохой купец все равно обречен: в Америке его застрелит конкурент, в Англии разорит банкир, в коммунистической России его казнил народ. Не партия, заметьте. Народ! А народ всегда прав. Воровать – плохо, и вор должен быть наказан. Вор, который украл много, должен быть казнен. Разве это несправедливо?
– Вы, то есть я хочу сказать, ваши сторонники, – юный Виттрок смешался, не зная, как именовать движение Гитлера. Слово «национал-социалисты» еще не было в ходу, хотя партия существовала. – Вы говорите с народом открыто, а сталинская партия народ обманывает.
– Значение Сталина измеряется не партией. Уже потом, когда дело сделано, приходят кабинетные щелкоперы. Мы на митингах вынуждены прибегать к ярлыкам – так проще объяснить ситуацию. Но как быть? Разве англичане поступают иначе? Поучитесь у парламентария Черчилля – вот вам пример того, как следует оперировать фактами. Да, посмотрите на Англию, юноша, посмотрите, какой энтузиазм! Поглядите на Италию. Вот пример того, чем может стать Европа. История, мой друг, делается на ваших глазах, так не закрывайте же глаз! Вчерашний поход чернорубашечников на Рим сегодня привел к власти великого Муссолини.
– Великого?
– Не надо стесняться этого слова. И Муссолини, и Черчилль, и Сталин – великие люди. Сегодня, в двадцать третьем году, великие люди берут судьбу Европы в свои руки.
Наступил тот момент беседы, когда собеседник глядел на Гитлера завороженно, ловил каждое слово. Адольф продолжал:
– Муссолини, Сталин, Черчилль – каждый из нас занимает свое место и делает тяжелую работу. Мы – саперы столетья. Старое здание стало ветхим – жить в нем опасно. Войны происходят сами собой, от общего нездоровья общества. Здание надо сломать – и мы, саперы, подводим мины. Когда здание
Фрау Виттрок вздрогнула и вопросительно посмотрела на меня. Что ж, подумал я, так даже проще. Да, я женат, и женат удачно, на богатой и милой женщине, не имею причин жаловаться. Впрочем, и вы замужем, не правда ли? Все должно быть ясно с самого начала. Вы ведь подумали о том же, не так ли? Моя американская жена никогда не препятствовала моей личной жизни, она нам помехой не будет.
Не могу не упомянуть вскользь того факта, что Гитлер оказывал знаки внимания моей милой жене. Нет, оставьте вульгарные фантазии – их симпатия носила чисто духовный характер. Музыкальность моей супруги вызывала восторг у Адольфа, помню, как он прислал ей с денщиком корзину роз – в награду за написанный марш. В течение вечера моя милая Адель переделала марш студентов Гарварда в нацистский марш, ставший впоследствии весьма популярным. Я от души смеялся над такой простой, но, однако же, остроумной находкой: студенческий припев «Ра-ра-ра!» Адель заменила на «Зиг хайль! Зиг хайль!» – и получилось убедительно. Не прошло недели, как наши партийцы стали распевать гимн гарвардских студентов, стуча пивными кружками по столу.
Да, именно так и делается история – одно цепляется за другое, и всем известные события вдруг оборачиваются неожиданным результатом.
Недавно мне попалась в руки брошюра некогда популярного эссеиста Ортеги-и-Гассета; в свое время, когда автор был моден, я его не читал, а теперь, в пожилые годы, пролистал – и поразился недальновидности рассуждений. Описывая феномен фашизма, автор пишет о неожиданном проникновении варварства в тело европейской культуры, о так называемом «вертикальном вторжении варварства». Жили-жили, и вдруг случилось! Смешно! В культуре и истории одно явление вытекает из другого, надо уметь проследить цепь влияний. Северное Возрождение Европы, которое готовил Адольф, опиралось на итальянское Возрождение, которое совершил дуче, – в этом сказался великий принцип взаимосвязи культур. По тому же принципу, по какому Альфред Дюрер учился у работ Антонелло да Мессина во время своего итальянского вояжа и создавал в Нюрнберге Северный Ренессанс, опираясь на опыт Ренессанса Италии, – именно по этому самому принципу Гитлер заимствовал методы работы у своего предшественника Муссолини. Попробуйте вынуть из мозаики исторической картины одну деталь, и вы не поймете целого. Попробуйте обойтись без этого великого примера – Ренессанса шестнадцатого века, и вам никогда не понять Ренессанса века двадцатого. Вас не радует отдельный фрагмент большой картины? Приучите себя видеть не произведение в целом – научитесь смотреть на мир так, как смотрели великие художники Возрождения, наши учителя и вдохновители.
Сегодня я ничего не могу изменить. Спросите меня, что хотел бы я изменить в прошлом, – мне непросто будет ответить. Нет, не в моих силах отменить лагеря смерти и поля сражений, покрытые мертвыми телами. Я не могу отменить ход вещей: случилось то, что должно было случиться, а значит, такова была цена, по которой западный мир купил свой непрочный современный порядок. Жалею ли я, что не сумел довести задуманное до конца, что доверил великий план – слабому человеку? Но люди слабы, я должен был это знать. И когда Адольф вызвал меня в советчики, я предчувствовал развязку, лишь хотел задержать мгновение славы.