Красный свет
Шрифт:
Мерси задумалась.
– Обри слышит стук или звонок, подходит к двери, открывает ее. Но сначала включает свет над крыльцом и смотрит в глазок. Это существенно. Очевидно, она его узнала. Если нет, то почему открыла дверь? Она девушка по вызову. Навидалась всякого. Доверчивость не в ее натуре. Но дверь она открывает.
– Она знала его, – произнес Саморра. – Думала, что знала. Если отбросить предположения Коутса, основанные на звуках, перед нами один и тот же человек. Самое простое объяснение. Гость, который ужинал. Т.Т. Вот почему Коутс не слышал стука. Стук
Мерси вошла в столовую и посмотрела на обведенное мелом место, где недавно лежал труп.
– Значит, он приехал на ужин с намерением убить ее.
– Совершенно верно. Поэтому вышел и вернулся.
– Сходил за пистолетом, поскольку не мог незаметно пронести его в дом.
– Я так представляю это, Мерси. И притом пистолет с глушителем. Вчера ночью четверо соседей были дома, но никто не слышал выстрела. Ничего похожего на выстрел. Ты знаешь, какого шума наделал бы сорокапятикалиберный. Крыльцо с навесом, полуоткрытая дверь. Глушитель был наверняка.
Мерси подумала, что Саморра прав. Стрелок приехал сюда, чтобы убить Обри. Потом попыталась взглянуть на это по-другому: знакомый приезжает на ужин и выходит в гневе. Когда направляется к своей машине, он уже вне себя, хватает пистолет и возвращается. Очень часто клиенты в ярости убивают проституток. Но в данном случае Мерси не видела логики. Обри вряд ли работала в ту ночь. Проститутки не готовят ужин клиентам. Кровать была застелена. И никто не возит с собой пистолет с глушителем, если не собирается пустить его в ход в скором времени.
– Хорошо, – сказала Мерси. Она работала с Саморрой недолго, не знала, как он рассуждает, поэтому хотела рассмотреть все возможные варианты развития событий. – Однако вернемся к первой версии. А если здесь были два человека?
– Тогда между ними либо есть связь, либо нет.
– Если есть, значит, много беготни и привлеченных к работе людей.
– И много секретов, – добавил Саморра. – По-моему, это был один человек, независимо оттого, что слышал Александр Коутс.
Мерси тоже склонялась к такому выводу.
– Этим можно объяснить, почему он вошел в дом после того, как убил Обри.
– Вот именно. Стереть отпечатки пальцев со всего, к чему прикасался за ужином.
– И теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, не только.
Саморра взглянул на нее.
– Он хотел забрать гильзу. Полуавтоматический пистолет выбрасывает ее вправо. Когда Обри упала, он входит в дом, смотрит в правую сторону в поисках гильзы. Как она ударилась о дверь, он не слышал из-за выстрела. Пистолет даже с глушителем издает какой-то звук. Выбоины в краске он не заметил. Тут нам повезло. Он не находит гильзы сразу, поэтому оттаскивает девушку с дороги, закрывает дверь и снова ищет. Но не находит, поскольку ищет не в той части дома. Даже если бы он подумал о рикошете, какова вероятность, что заглянул бы в цветочную вазу? Она
Саморра закивал.
– Недостаток этого рассуждения в том, что оно подходит и к знакомому номер два. Если он связан со знакомым номер один, то стирает отпечатки пальцев и ищет гильзу. Если нет, то радуется всем отпечаткам, какие должен был оставить знакомый номер один, но гильзу ищет.
– Откуда ему знать, чего касался напарник?
– Он исходит из очевидного.
Мерси проследила эту мысль, насколько смогла. Одна дорога, много развилок – от одной развилки к другой.
– Никто не планирует убийства и при этом оставляет отпечатки пальцев на столовых приборах. Если мы находим много хороших отпечатков, значит, их было двое и они не работали вместе. Две походки. Два человека. Как и предположил Коутс.
Саморра посмотрел на контур тела так, словно видел его впервые. Наклонил голову, словно ищейка Майка.
– Что? – спросила Мерси.
– Я убираю стены, вставляю окна...
Мерси промолчала, решив, что он, подобно Хессу, видит то, чего нет.
– Понимаешь, – продолжил Саморра, – пытаюсь избавиться от своих дурных мыслей.
– Понимаю.
– «Два человека. Как и предположил Коутс», – повторил Саморра ее слова.
Что-то в его тоне подсказало Мерси, что он поверил показаниям свидетеля, хотя тот и курил марихуану.
– Но зачем? – спросил Саморра. – Зачем ее убивать?
– Я думаю об этом с тех пор, как увидела деньги у нее в кошельке. Собственно говоря, задаюсь вопросом, не может ли это быть частью ответа.
– Не понимаю.
– Он знает, что мы будем обыскивать дом. И оставляет деньги, желая заморочить нам голову.
– Это натяжка.
Саморра усмехнулся и отвернулся.
Мерси ощутила прилив ярости. Она ничего не сказала, но подумала: «Мой напарник погиб из-за того, что я сочла, будто психопат слишком глуп, чтобы идти за мной. Это натяжка. Тот гад убил Хесса из моего пистолета. Я тоже чуть не погибла и до сих пор иногда хочу поменяться с ним местами».
Не поворачиваясь к ней, Саморра покачал головой и пробормотал что-то. Мерси не расслышала. Она попыталась не выдать голосом ярости, обычно у нее это получалось плохо.
– Пол, мы не должны работать вместе, если не можем разговаривать.
– Я был не прав, – мягко промолвил он. – Ничто нельзя назвать натяжкой, если речь идет о человеке, который взял и выстрелил девушке в сердце.
Мерси видела Саморру в профиль на фоне окна, его налитый кровью глаз.
– Извини, – сказала она. – Я безутешна.
– Извинение принято. Я тоже.
– Я безутешнее.
– Нет, гораздо, гораздо безутешнее я.
Мерси почувствовала облегчение оттого, что он принял ее шутку. Она улыбнулась и со вздохом произнесла:
– Иногда мне кажется, что у меня есть проблемы, пока не вспоминаю о делах, над которыми работаю.
– Мне тоже. Тогда я вспоминаю о Джанин.
Джанин звали его жену.
Они стояли между кухней и столовой. Мерси читала свои записи разговора с Коутсом.