Красный террор в России. 1918-1923
Шрифт:
За Крымом Сибирь. [149] За Сибирью — Грузия. И вновь та же картина. Тысячи арестов [150] и сотни расстрелов, произведенных закавказской Чекой. Приехавший из Батума в Константинополь беженец передает свои впечатления корреспонденту «Руля» [151] о первых днях занятия большевиками Тифлиса. В первый день город был отдан «на поток и разграбление»:
«Наш собеседник видел в ту же ночь огромную гекатомбу из 300 трупов, сваленных в ужасную кучу у Соборной площади. Все стены вокруг были забрызганы кровью, так как казнь, очевидно, была произведена тут же. Тут были и женщины, и мужчины; и старцы, и дети; и штатские, и офицеры; и грузины, и русские; и рабочие, и богачи».
149
О Сибири у меня конкретных данных мало. Поэтому оставляю ее пока в стороне.
150
Рамишвили в беседе с редактором «Le Peuple» в декабре 1921 г. считал число арестованных превышающим 5000.
151
«Руль», 14-го апреля 1921 г.
Здесь действует знаменитый Петерс, усмиритель
А внутри России, там, где кончилась уже давно прямая гражданская война, где не было даже ее непосредственных откликов? Здесь в 1921 г. то же самое. Здесь по прежнему расстреливаются сотни. Расстреливаются не только за заговоры, действительные и фиктивные, не только за частичные восстания и протест против насильнического режима — расстрелы являются по преимуществу актом запоздалой мести или наказаниями за проступки уголовные. Напр., хотя бы псковский процесс фармацевтов в Ревтрибунале по обвинению в продаже спирта, закончившийся зверской по форме казнью 8 человек, [152] или октябрьский процесс московской госохраны, приведший к расстрелу 10 или 12 человек; смертные приговоры большим группам выносятся в Москве по делам о злоупотреблениях в комиссариатах финансов и здравоохранения. Вишняк в своей книге «Черный год» приводит показательные данные о расстрелах в одних трибуналах за июнь: в Москве — 748, Петрограде — 216, Харькове — 418, Екатеринодаре — 315 и т. д. [153]
152
«Общее Дело», 2-го марта.
153
Вишняк, «Черный Год», предисловие.
«Последние Новости» [154] приводили цифры о деятельности В.Ч.К. за первые три месяца начавшегося нового года. Газета писала, что заимствовала их из официального отчета: расстреляно 4300 человек; подавлено 114 восстаний — речь идет о 12 центральных губерниях. Массовые расстрелы отмечаются в Ярославле, Саратове, Самаре, Казани и Курске. В одной Москве за январь расстрелов числится 347. По сведениям «Голоса России», заимствованным из статистического отдела комиссариата путей сообщения, по постановлению одних железнодорожных трибуналов в 1921 г., расстреляно пассажиров и служащих 1759 человек (!!).
154
5-го мая, № 320.
Были расстрелы, до нельзя возмущавшие моральные чувства, напр., расстрел по процессу 27 гимназистов в Орле — расстреляны были в сущности дети (5 человек). [155] В Одессе после ликвидации всероссийского комитета помощи голодающим было расстреляно 12 человек, причастных по словам одесских «Известий» к этой организации. [156]
Из концентрационного лагеря в Екатеринбурге бежало 6 человек. Приезжает заведующий отделом принудительных работ Ура-нов, выстраивает офицеров, содержащихся в лагере, и «выбирает» 25 человек для расстрела — в назидание остальным. [157]
155
Такие же расстрелы были и раньше. Напр., в Москве в 1919 г. расстреляно немало детей «бойскаутов», в 1920 г. лаунтенистов — за шпионаж и пр.
156
Сообщение «Руля» и «Общего Дела», 22-го сентября. С ссылкой на большевистскую печать.
157
«Рев. Россия», № 12/13.
Осенью в Петрограде расстреляно 61 человек по делу Таганцевского «заговора». [158] В период грозного для большевиков восстания матросов в Кронштадте были расстреляны тысячи: по сообщению «Frankfurter Zeitung» в одних войсках Петроградского гарнизона с 28-го февраля по 6 марта погибло 25000 человек. По словам матросов, бежавших из Кронштадта в Финляндию, расстрелы производятся на льду перед крепостью. Расстрелянных в Ораниенбауме насчитывается 1400. [159] Имеются сведения о расстреле 6 священников за участие в этом восстании.
158
Дополнительно затем были расстреляны еще две менее численные группы.
159
«Посл. Нов.», № 281.
«Эсэровско-меньшевистский заговор» в Саратове в марте или вернее «бунт» в связи с продразверсткой хлебного налога вызывает массовые аресты и массовые расстрелы. В оффициальном сообщении опубликовывается 27 расстрелов, в действительности… Мы не знаем этой цифры. Но знаем, что в ожидании крестьянского восстания по тюрьмам идут расстрелы «заложников» — учителей, инженеров, офицеров, чиновников царского времени и т. д. [160] В связи с этим «заговором» или другим расстреливается в Саратове 58 левых ср. за «бандитизм», т. е. по настоящей терминологии за участие в повстанческом движении. [161]
160
«Рев. Россия», № 11.
161
«Посл. Нов.», 13-го мая.
«Восстание» железнодорожников в Екатеринославе влечет за собой 51 человеческую жертву. А, может быть, и больше. 3. Ю. Арбатов в своих воспоминаниях «Екатеринослав 1917–1922 гг.» [162] свидетельствует, что число арестованных рабочих простиралось до 200. Из них пятьдесят один были приговорены к немедленному расстрелу. «Ночью второго июня осужденные на двух грузовиках были доставлены к крутому берегу Днепра и за их спинами был поставлен пулемет Как подкошенные, падали расстрелянные в воду… Трупы относило течением… Некоторые трупы оставались на берегу». Остальных рабочих потребовала для расправы Всеукраинская Чека в Харькове… Так был подавлен, по отзывам большевиков, «маленький Кронштадт».
162
«Архив Рус. Peв.», XII, 132. Об этих расстрелах в свое время были сведения во всех эмигрантск. газетах.
«Заговор» в Бийске вызывает более 300 арестов и 18 расстрелов; «заговор»
Возвращаются казаки, бежавшие с родины. Их ждет не амнистия, а кары. Казак Чувилло, вновь бежавший из Ейска, передает в русских заграничных газетах, что из партии в 3500 человек расстреляно 894. [163] И вновь я заранее готов согласиться, что в этом возможно случайном сообщении есть большая доза преувеличений. Тем не менее самый факт многочисленных расстрелов легально и нелегально возвращавшихся на родину офицеров и солдат не подлежит никакому сомнению — зарегистрированы такие случаи и в этом году. Корреспондент Русского Национального Комитета [164] в очерке, озаглавленном «Возвращение на родину» собрал множество подобных фактов. Он утверждает, что «по сведениям из разных источников, в том числе одесских советских газет, было расстреляно до 30 проц. прибывших из Константинополя в Новороссийск в апреле 1921 г. на пароходе „Решид-Паша“». На пароходе было 2500 возвращавшихся на родину. Первым своим рейсом пароход привез 1500 человек. «Как общее правило — утверждает автор — все офицеры и военные чиновники расстреливались немедленно в Новороссийске». Всего из этой партии было расстреляно около 500. Остальные отправлены были в концентрационные лагеря, и многие на Север, т. е. почти на верную смерть. Избавление от немедленной расправы отнюдь не является гарантией последующей безопасности. Подтверждение мы найдем в письмах, относящихся даже к ноябрю и декабрю 1923 г. и напечатанных в «Казачьих Думах» (№ 16). Каждый приезжающий в Новороссийск может услышать условную фразу: «принять на службу в Могилевскую губернию». Нечего говорить уже о высылках так называемых репатриантов. Только наивностью иностранца, слишком еще верующего в право, можно объяснить категоричность д-ра Нансена, заявившего в своем докладе 21 апреля 1923 г. [165] о репатриациях казаков, находящихся на Балканах, что «советское правительство лояльно выполняет взятые им на себя обязательства». Среди этих обязательств, как известно, было, между прочим, два пункта: советское правительство обязуется распространить амнистию 3 и 10 ноября 1921 г. на всех русских беженцев, которые будут репатриироваться при посредничестве Верховного Комиссариата, и советское правительство обязуется предоставить возможность Джону Горвину и другим официальным представителям д-ра Нансена свободно (?!) общаться в пределах России с возвратившимися беженцами в целях проверки, что ко всем этим беженцам вышеозначенная амнистия применяется без каких бы то ни было ограничений. «Правда, — замечает д-р Нансен в своем докладе, судя по отчету — был случай (?) ареста двух возвратившихся беженцев за какие-то маловажные преступления, но мои делегаты ведут с советским правительством переговоры о судьбе арестованных». Надо иметь большую веру в писанный «документ» и никакого представления о сущности российской действительности, чтобы гласно это утверждать. Каким путем могут контролировать действия советской власти частные лица, являющиеся представителями верховного комиссара по делам русских беженцев при Лиге Наций? Пожалуй, им придется в этих целях создать особое государство в государстве или во всяком случае завести свою тайную полицию. Не надо упускать из вида и той тактики, которая вошла в большевистский обиход: месть приходит с значительным опозданием во времени. Люди пропадают «без вести», идут в ссылку, попадают в долгое тюремное заключение много времени спустя после получения официальных гарантий. Нужны ли доказательства? Они найдутся едва ли не на каждой странице этой книги. Характернейший процесс рассматривался совсем еще недавно в московском военном трибунале. [166] Судили офицера Чугунова, дезертировавшего в 1919 г. из красной армии и добровольно возвратившегося в 1923 г. и принесшего «чистосердечное раскаяние». Вернулся подсудимый из Польши в Россию с разрешения русско-украинской делегации по делам репатриации. Согласно ходатайству в ВЦИК он был восстановлен в правах гражданства. 18-го мая был арестован и привлечен к ответственности. Принимая во внимание «чистосердечное раскаяние», «добровольное возвращение», «классовое происхождение» (сын крестьянина), суд приговорил Чугунова к 10 годам тюремного заключения «со строгой изоляцией».
163
«Сегодня», 28-го апреля 1921 г.
164
«Вестник», № 1. Март 1923 г., стр. 28–29.
165
«Посл. Нов.», № 928.
166
«Известия», 15 го февраля 1924 г.
1922–1923 гг.
Были утверждения, и особенно со стороны иностранцев, побывавших за последнее время в России и лишь поверхностно познакомившихся с жизнью страны (напр., Эррио), что будто бы террор в России отошел в прошлое. Такие утверждения очень мало соответствуют истине. Если, живя в России, совершенно невозможно было подчас проверить те или иные сведения, получить точные цифры, то еще труднее это сделать для меня теперь. Допустим заранее, что все цифры, появляющиеся в заграничной печати, сильно преувеличены. Напр., все газеты обошло сообщение, взятое якобы из отчета комиссариата внутренних дел, которое гласило, что за май 1922 г. было расстреляно 2372 чел. При таком сообщении можно придти в безумное отчаяние — ведь политической жизни в России почти нет — это поле, усеянное лишь мертвыми костями: нет ни протеста, ни возмущения. Все устало, все принижено и подавлено. И мне хотелось бы верить, что в приведенной цифре какая-нибудь ошибка. Пусть преувеличены будут и другие отдельные сведения, проникающие в свободную заграничную печать: напр., за январь и февраль, по сведениям будто бы Политического Государственного Управления, т. е. Веер. Чрез. Комиссии, расстреляно 262, в Москве в апреле 348, в ночь с 7 на 8 мая в Москве 164 (из них 17 духовных лиц), в Харькове за май 187, а в ряде городов Харьковской губ. — 209. Петроградским Ревтрибуналом за убийства и грабежи свыше 200.
Пусть все это будет преувеличено. И тем не менее величайшим ипокритством со стороны все того же Сталина было августовское заявление в собрании московской организации коммунистической партии с угрозой возобновить террор. По словам корреспондента «Голоса России», Сталин, оправдывая тогдашние массовые аресты интеллигенции, заявлял:
«Наши враги дождутся, что мы вновь будем вынуждены прибегнуть к красному террору и ответим на их выступления теми мерами, которые практиковались нами в 1918–1919 гг. Пусть они помнят, что мы приводим в исполнение наши обещания. А как мы приводим в исполнение наши предупреждения — это им должно быть известно по опыту прежних лет. И все сочувствующие нашим политическим противникам обязаны предупредить своих особенно зарвавшихся друзей, перешедших границы дозволенного и открыто выступающих против всех мероприятий правительства. В противном случае они заставят нас взяться за то оружие, которое мы на время оставили и к которому мы пока не хотели бы прибегать. Но мы немедленно им воспользуемся, если наши предупреждения останутся безрезультатны. И на удар из-за угла мы ответим открытым жестоким ударом по всем нашим противникам, как активным, так и им сочувствующим».