Красный узор

Лесли О.

Он закатал рукав куртки и вытянул руку. Под бледно-голубым номером "СУ-I" трубочка Индикатора слабо светилась красным.

– Вот видите!
– повторил он.
– Я сержусь!

Уизерс нервно хохотнул, опустил рукав и снова сел в кресло. Митчелл через окно кабинета рассеянно наблюдал за игрой теней на лужайке.

– Ладно, пойдем дальше, Гар. На чем это я остановился?

– Вы начали было рассказывать о выступлении перед комиссией.

– Верно, верно. Да, так вот... Выложил им только факты, неприкрашенную правду. "Война кончилась, джентльмены, - сказал я им, - но мир ничего или почти ничего из нее не вынес. И теперь все водородные бомбы на земле не могли бы повлиять на один-единственный

фактор, который крепчайшей цепью связал человека с насилием и хаосом. Эмоции! Элементарные, наипростейшие чувства! До тех пор, пока интеллект не найдет средств, с помощью которых он мог бы проследить их дикие тропы, страна обречена терпеть непрерывные бунты, самовозникающие политические фракции, целые армии в распоряжении частных лиц, вооруженные стычки, грабежи, кровопролития, беспорядки и всеобщий разброд. Чувство должно находиться под строгим контролем, должно быть заключено в четкие рамки определенных требований с такой же уверенностью в необходимости этого, с какой мы лечим хронические заболевания, когда единственная надежда на благополучный исход заключается в постоянной бдительности и неослабном надзоре..." Вы уверены, Гар, что диктофон работает?

– Да, сэр, - ответил Гар, похлопывая по механизму, который оттягивал ему карман пиджака.

– Великолепно. Так вот, в конце концов я заставил их прислушаться к голосу разума. Не позднее чем через год Акт об Индикаторе Возбужденности стал законом для всех и каждого. А через шесть месяцев после вступления закона в силу уже девяноста процентам населения Соединенных Штатов были введены наши датчики. И эта мера немедленно стала приносить свои плоды. Вы помните, конечно, что произошло в Огайо...

– О да! Резня...

– Ну, ну, ради бога!
– Уизерс болезненно сморщился.
– Зачем же так грубо! Огайоский мятеж - назовем это лучше так. Если бы не Индикатор, который позволил обнаружить в том районе волну грубых эмоций, последствия были бы куда более ужасны! Никто не может отрицать того, что именно информация, предоставленная в распоряжение правительства моим Индикатором, помогла подавить этот предательский мятеж, который мог бы стоить жизни многим тысячам.

– Мне кажется, доктор, что именно многие тысячи были тогда растрелены правительством.

– Нет! Сотни! Только сотни! Факты слишком раздуты! Правительственные войска убили там всего-навсего несколько сот бунтовщиков. А это было совершенно необходимо. Никто этого не отрицает!

– Да, конечно, - медленно выговорил Гар.

Зазвонил телефон. Уизерс снял трубку, некоторое время молча слушал, а затем зло швырнул ее на рычаг.

– Что-нибудь случилось?

– Этот узор Гнева, - прошептал Уизерс, - я просто ни-че-го не понимаю!

Частые алые огни мигали по всей Центральной стене Индикатора Возбужденности, а через западное побережье Соединенных Штатов шла сплошная кроваво-красная полоса. Гар, не отрываясь, смотрел на алую приливную волну Гнева, пока не почувствовал, как Друсилла Фри горячо задышала у него над ухом.

– Взгляните, - сказала она, - вон там, на востоке. Массачусетс и Нью-Гэмпшир...

– Простите?

– Уровень Гнева сейчас уже на тридцать процентов выше нормального для этих штатов. И это только с понедельника. Если так будет продолжаться, Красное к концу недели затопит оба побережья...

– И ничего нельзя сделать?
– спросил Гар.

Друсилла Фри пожала плечами:

– Нам не за что зацепиться. Нет ни нарушений законности, ни вооруженных выступлений, никто не бунтует. Люди просто рассержены. Рассержены неизвестно чем.

– А что говорит доктор? Его что-то не видно...

– Он расстроен, это так понятно. Правительство никак не может взять в толк, в чем здесь дело, поэтому они постоянно пристают к нему с вопросами, не ошибается ли Индикатор. Из-за этого у доктора расходились нервы.

– А что

думаете об этом вы, мисс Фри?

– Я об этом не думаю, - она словно невзначай коснулась руки Гара.

Почти три недели прошло с момента первого разговора Митчелла с доктором.

За окном кабинета Уизерса опустились сумерки. Сам Уизерс нервно мерил мелкими шажками ковер, двигаясь словно заводной до тех пор, пока Гар не протянул руку и не включил настольную лампу.

– А? Что?
– Уизерс вздрогнул и остановился.

– Ничего, я просто включил свет.

– Ах, да, да... Чем я там кончил?

– Новая интерпретация свободы.

– Что - это я так сказал? Очень неплохо! Можно было бы именно так и назвать главу. Слышите, Гар?

– Хорошо, сэр.

– Новая интерпретация свободы, - повторил Уизерс.
– Новый вид средства безопасности для нации, защита от разгула необузданной и ужасной возбужденности. Да, помилуйте, это просто смешно - утверждать, что народ был против Индикатора! Если кто и возражал, так только радикалы, профессиональные радетели о человеческом благе, эти мягкосердечные невежды, которые постоянно кудахчут о правах человека. Но вот они-то тянут свои песни во весь голос, Гар, во весь голос, и в этом-то вся и беда, в то время как широчайшие массы сторонников Индикатора смиренно молчали. Их просто никто не слышал. Только поэтому могло возникнуть ошибочное впечатление, будто Америка не хочет иметь у себя под кожей крохотную голубую трубочку. Вздор! Совершеннейшая чепуха! Америка хотела мой Индикатор. Более того, Индикатор был ей необходим! История подтвердит это!
– Он сделал паузу.
– Такова моя основная тема, Гар. Поработайте-ка над ней. Попробуйте, может быть, стоит изменить заголовок. Что-нибудь вроде: "История на моей стороне".

– Хорошо, сэр.

– Что с вами, Гар?
– Уизерс всмотрелся в лицо Митчелла.
– Вы какой-то сонный сегодня. Надеюсь, слушаете меня?

– О да, сэр. А если я что-нибудь и пропустил - ну что ж, моя машинка со мной.

– Гм... Догадываюсь, что вы обеспокоены этим узором Гнева. Ерунда, забудьте. Сегодня после обеда я проверил Индикатор самым тщательным образом. Работает, как часы. Ни малейшей неисправности в механизме.

– Но этот узор... Он еще не остановился, сэр?

– Остановился? Наоборот... Он распространяется... На восточном побережье он опустился уже до Джорджии, захватил часть Флориды. И похоже на то, что вся эта музыка начинает двигаться на запад - к Алабаме и Миссисипи...

– Но что все это означает, по-вашему, к чему может привести?

– Откуда мне знать?
– голос Уизерса зазвенел негодованием.
– Это дело правительства. Я снабжаю их фактами, а уж они пусть сами решают, как им поступать!

– Разумеется, сэр, - Гар потянулся и зевнул.

Третья неделя подходила к концу.

Гар Митчелл стоял под огромным куполом главного зала Индикатора и смотрел на мозаику из полумиллиона крохотных огоньков, которые подмигивали и плясали на гигантской Стене. Красный цвет занимал теперь господствующее положение. Огромные вспышки пламени волнами перекатывались в разных направлениях по восточному и западному побережью Соединенных Штатов. Огненные вихри кружились на юго-западе и юго-востоке страны. Красное медленно ползло вдоль северной границы и вниз, от района Великих Озер через Дакоту, Висконсин и Иллинойс...

– Это какое-то сумасшествие!
– шептал Уизерс, не отрывая глаз от горящих, как угли, огней.
– Зачем? Какой смысл? Это совершенно нелепо...

Друсилла Фри осторожно тронула его за рукав:

– Не выпьете ли кофе, доктор?

– Какой, к черту, кофе?!
– отмахнулся он.

– Налейте мне, - попросил Гар.
– Похоже, что нам еще долго не выбраться отсюда. Доктор Уизерс не уйдет, пока не получит каких-либо сообщений от Секретной Службы.

Уизерс повернулся к ним: