Красный ветер
Шрифт:
— Сеньор Альберкас! Какой он к черту сеньор, эта амбарная крыса! — Голос человека, который произнес эти слова, был груб и простужен. — Когда-нибудь он дождется, что ему скрутят шею… Так ты говоришь, будто уже видела этого человека?
— Видела, дядя Хосе… Вот только… Тогда он не был таким заросшим и черным… Если б я могла вспомнить… Это было давно-давно.
— Что было давно-давно?
— Не знаю, дядя Хосе… Не помню…
Она наклонилась и долго вглядывалась в лицо Эмилио Прадоса. И когда уже потеряла надежду что-нибудь вспомнить, он открыл глаза, посмотрел на нее и слабо улыбнулся. Губы его шевельнулись, Росита скорее угадала по их движению, чем услышала.
— Сеньор Прадос! — вскрикнула Росита и всплеснула руками. — Это сеньор Прадос, я вспомнила, дядя Хосе. Помните, я вам рассказывала?
— Та-ак! — протянул дядя Хосе. — Значит, сеньор Прадос? Ну и ну! Хороша птица… Пойдем-ка поговорим, Чико. Пойдем посоветуемся.
— Но это не тот Прадос, это другой! — горячо сказала Росита. — Слышите, дядя Хосе, это тот самый, который…
— Помолчи, сорока, — оборвал ее дядя Хосе. — Тот, другой, опять тот… Все они, твои Прадосы, из одного теста сделаны. Они все вышли в другую комнату и даже не потрудились прикрыть двери. Говорили они громко, будто чужого человека совсем здесь не было. Эмилио, еще не совсем придя в себя, еще смутно понимая, что вокруг него происходит, тем не менее прислушивался к каждому слову.
Тот, который был помоложе и которого звали Чико, неуверенно говорил:
— Сейчас война, дядя Хосе, сейчас и богатые могут драться за нас.
— Где ты видал таких богатых, чтоб дрались на нашей стороне? — простуженно басил дядя Хосе. — Говорю тебе — все они из одного теста сделаны. Фашисты!
— А генерал Сиснерос? — не сдавался Чико. — Помните, что говорил о нем тот парень?
— Тот парень, тот парень! Все, что ли, такие, как генерал Сиснерос…
И — Росита:
— Этого человека я хорошо знаю. Он не фашист. Он не может быть фашистом.
— Да помолчи ты, — снова оборвал ее дядя Хосе. — «Этого человека я хорошо знаю». Каким он тогда был, когда ты его знала? Вот таким сопляком? Да и что ты о нем знала? Ну, притащил он тебя, хромую, в свое имение. А дальше? Дальше что, я спрашиваю? Цыкнули на него — он и хвост поджал… Слушай, Чико, ты вот говорил о том парне, испанском летчике… Может, приведем его сюда? Летчики должны знать друг друга, а? Вот и посмотрим, что это за птица…
— Правильно, дядя Хосе, — оживился Чико. — Я съезжу. Если, конечно, тот парень еще на месте…
Росита почти не отходила от постели Эмилио. С тех пор как Чико уехал за испанским летчиком, прошло двое суток. Росита говорила, что к вечеру они оба должны вернуться. Этому летчику дядя Хосе поверит. Потому что люди видели, какой дрался в воздухе с фашистскими истребителями, как сбил два самолета, а потом сбили и его. А когда он спускался на парашюте, фашисты пытались по нему стрелять, но ничего у них не вышло: его друзья разогнали их и сбили еще одного…
— Как далеко это было? — спросил Эмилио. — И как давно?
— Это было тридцать километров отсюда, — ответила Росита, — пять дней назад… Наши люди видели, где он упал с парашютом, и побежали к нему на помощь. Может быть, думали, что летчик ранен… А он не был ранен. Но если бы наши не подоспели к нему, его взяли бы фашисты. Потому что они были рядом. Понимаете, сеньор Прадос, они могли его убить. А наши люди быстро увели его в горы, и фашисты остались ни с чем.
Росита улыбнулась. И сразу удивительно стала похожа на ту девчонку, которую Эмилио много лет назад встретил в горах Сьерра-Морены. Такое же чистое смугловатое лицо, такие же большие ясные глаза и по-детски открытая улыбка. «Тесен, ой как тесен мир», — подумал Эмилио. Мог ли он когда-нибудь-предположить, что пути его с Роситой сойдутся? Он и вспоминал-то о ней не так уж часто, но вспоминал с какой-то тихой радостью, как люди вспоминают свое детство или отрочество…
Она стала настоящей красавицей и сама, наверное, знала об этом, но не было в ней того кокетства, без которого редко обходится испанская девушка. Стройная, гибкая, живая, Росита в то же время обладала каким-то удивительным внутренним спокойствием, которое невольно передавалось и тем, кто с ней соприкасался. Такое внутреннее спокойствие обычно присуще женщине, недавно ставшей счастливой матерью.
— Чико — твой муж, Росита? — спросил Эмилио.
Он был уверен, что это именно так. Когда Чико собрался в путь, Эмилио видел, с какой нежностью он обнял Роситу и поцеловал ее в лоб. В тот миг Эмилио как будто и не обратил на это особого внимания, а сейчас вдруг почувствовал неприязнь к человеку, который, собственно, ничего плохого для него не сделал. Наоборот, именно Чико был на его стороне в перепалке с дядей Хосе.
— Чико? — Росита улыбнулась и покачала головой. — Нет, Чико мой брат. А дядя Хосе — брат нашего отца. Мы с Чико давно уже живем у него. С тех пор, как умерли отец и мать. Дядя Хосе очень хороший человек. Это он с виду кажется грубым, а на самом деле добрый… Чико тоже хороший человек… Скажите, сеньор Прадос, вы на самом деле служите не у Франко?
Росита еще продолжала улыбаться, но Эмилио видел, с какой настороженностью она смотрела в его глаза, словно именно в них, а не в словах хотела найти правдивый ответ. Она и верила ему и, видимо, все же сомневалась. Да и дядя Хосе подогревал ее сомнения. Эмилио чувствовал, что тот не спускал с него глаз. Да и на Роситу дядя Хосе поглядывал не очень-то одобрительно: какого, мол, лешего торчишь около него…
— Не бойся, Росита. Я не враг. И не называй меня сеньором Прадосом. Просто Эмилио, хорошо?
— Хорошо, сеньор Прадос… Скажите, а летчики и вправду знают друг друга? Если привезут того парня — он обязательно вас узнает?
— Нет, Росита. Он может быть совсем из другой части, и вполне возможно, что мы никогда с ним не встречались.
Она встревоженно покачала головой. Встревоженно и, кажется, недоверчиво. Потом опять спросила, теперь уже глядя куда-то в сторону:
— Разве у нас так много летчиков, сеньор Прадос? Разве их тысячи? Летчики ведь не простые солдаты…