Красный властелин
Шрифт:
– Я в трактире столовался, – признался Баргузин. – Но какое отношение имеет кухарка к магии?
– Самое обыкновенное. Все эти подогревающие шкафы, самокрутные мясорубки и прочее… даже хлебопечки, в конце-то концов.
– Уж не хочешь ли ты сказать, будто Владыка самолично занимается подобными мелочами? – с оскорблённым видом заметил Еремей.
– Зачем самолично? – Матвей уже не удивлялся дремучей невежественности профессора в любых вопросах, кроме древнего шаманизма северных народов. – На заводах всё делают.
– Без магии?
– Ну! Потом только кристаллы вставляй, и оно работает.
– Как?
– На
То, что всё работает на энергии, Еремей знал и раньше. Но кто же её засовывает в магические кристаллы?
– Слушай, а у пиктийцев разве всё иначе?
Старший десятник нахмурился и произнёс застывшим, «мёрзлым» голосом:
– Деревни, через которые мы проходили, помнишь?
Баргузин вздрогнул и что есть силы зажмурился. Бесполезно – перед глазами всё равно вставали образы и воспоминания. Высушенные до состояния мумий тела на улицах… приколоченные подковными гвоздями к стенам собственных домов женщины, из ран которых не текла кровь… обугленные столбы, на которых в переплетении цепей едва угадывалось то, что ещё недавно было человеком… Нет, лучше бы это забыть. Но получится ли?
– Магия?
– Она самая. Видишь ли, в чём дело, – Матвей задумался, подбирая правильные слова. – Пиктийцы работают с энергией напрямую, собирая её внутри и пропуская через себя. Пропускают они, суки… И могут забирать из живого человека. Пока ещё живого человека… твари…
– Но как…
– Каком кверху! – неожиданно разозлился Барабаш. – Мы с тобой для них всего лишь жратва.
Еремей прикусил губу. Биармийские шаманы в незапамятные времена использовали жертвоприношения для увеличения силы, но то были овцы, козы, олени. Корову – редкую в тех краях – в сложных случаях могли пожертвовать. Но не людей же? Хотя если посмотреть с другой стороны…
– К Белоглазому такую сторону! – прозвучало вслух.
– Что?
– Так, задумался, – пояснил Баргузин. – А пытки, значит, для более полного выхода энергии?
– Аристократы Империи славятся бережливостью, – кивнул старший десятник и предложил: – Давай спать, Ерёма, а то скоро выходить.
Еремей долго ворочался, прислушиваясь к мерному сопению безмятежно спящего командира, но так и не смог заснуть сам. Да ещё камни под расстеленным плащом впивались в бока даже сквозь кольчугу, а в голове всё звучал недавний разговор. Наконец не выдержал, встал и побрёл к выходу, благо спускаться на большую глубину давеча не решились. Боясь заблудиться.
– Ты куда? – окрик Барабаша застал Баргузина на половине пути.
– Да я тут…
– Приспичило? Не переживай, Ерёма, перед боем у многих такое, только никто не сознаётся.
– Перед боем? Ты же говорил, что в разведку пойдём.
– Одно другому не мешает, – старший десятник тоже поднялся на ноги и с хрустом потянулся. – Была бы задница, а уж приключения на неё найдутся сами собой.
– Пожрать бы чего, – Еремей вспомнил об остатках приличного воспитания и поправился: – Поесть, в смысле…
– Обойдёмся, – Матвей туго затянул пояс и поправил ножны с мечом. – Готов?
Конечно, готов. Нищему собраться – только подпоясаться. Тем более вещей за время странствий по вражеским тылам накопилось немного. Тут не то что лишнее, даже нужное тяжело таскать. За исключением оружия: колющего, рубящего, режущего и дробящего наблюдалось в явном избытке.
– И чтобы муха не смогла незаметно пролететь! – внушительный кулак Пашу Мозгол-нойона, вкусно пахнущий чуть пригоревшим бараньим жиром, замаячил в опасной близости от сломанного в недавнем бою носа Арчи Выползка. – Понял?
– Всё понятно, блистающий джучин! – Арча чуть отодвинулся, дабы возможный удар получился слабее, и уточнил: – А замеченные мухи могут пролетать?
– Ты дурак? – под немигающим взглядом Пашу Мозгола Выползок почувствовал себя крайне неуютно.
– Прости, блистающий джучин!
Честно говоря, шаман Лисьей сотни тумена Левой Лапы грубо льстил нойону, называя званием, достойным лишь предводителя полной руки. Тот не возражал, надеясь когда-нибудь стать им. Тумен – палец, полная рука – железный кулак. Именно такой, которого боится хитрый Арча.
А что ему остаётся делать? Льстить, хитрить и бояться – удел слабых. Нет, конечно, Небесная Кобылица в конце концов обратит внимание на своего верного слугу и ниспошлет великую силу. Больше, чем великую – величайшую! И тогда все взвоют, как собака-падальщик, и приползут на коленях! Абсолютно все!
Первыми заплатят проклятые пиктийцы, отобравшие коней на корм не менее проклятым летающим ящерицам. Во что они превратили некогда вольный народ? В мягкое мясо для роденийских мечей. Как жить воину без коня? Никак не жить. Только и остаётся, что умирать пешему, совсем не надеясь после смерти возродиться великим воителем или, если очень повезёт, вороным иноходцем из Небесного Табуна.
А роденийцы тоже будут наказаны, но чуть позже. Сначала презренный Пашу Мозгол ответит за унижения и оскорбления, нанесённые великому шаману. Кто заставил его, сильномогучего Арчу Выползка, охранять временное стойбище подобно пастуху, трясущемуся над последним полудохлым бараном? Разве это удел служителя высших сил?
– Что ты мне рожи корчишь, рырх облезлый? – нойону очень не понравилось выражение лица заметавшегося шамана. – В глаза смотри, змеиный помёт!
Удар в ухо сшиб Арчу с ног. Всё-таки не в нос – пиктийцы строго-настрого запретили без особой надобности проливать кровь даже таких никчемных обманщиков, как Выползок. Правда, Пашу подозревал в том запрете некоторую непонятную и, несомненно, зловредную корысть…
– Прочь отсюда! – предводитель добавил несчастному сапогом под рёбра. – Пленника для жертвы заберёшь из имперской доли.
Шаман обомлел, тут же позабыв о мечтах, в которых смешивал пиктийцев с грязью. Мерзко заныли зубы, а вдоль позвоночника прокатилась холодная и липкая волна. Как можно трогать то, что принадлежит повелителям стихий? Да они за меньшие проступки выпивали жизненные силы из более значительных, чем Арча, людей! А нойон обязательно отопрётся, свалив вину на несчастного Выползка. Ослушаться приказа? Так этот плешивый винторогий кагул живо распорядится притянуть пятки шамана к затылку. Мог бы и в кожаном мешке утопить (ибо нет позорнее казни для истинного глорхийца), но здесь нет подходящих речек и даже привычных солёных озёр, поганить же единственный в деревне колодец Пашу Мозгол не станет. Что делать?