Красный
Шрифт:
Пусть Ларс от меня прячется, заниматься без него есть чем, его библиотеку по теме викингов с дедушкиной не сравнишь. Я уже боюсь, что действительно придется писать на тему берсерков диссертацию, жаль будет набранного материала.
Но Мари, кажется, намерена вытереть пыль с книг с помощью Жана, я в библиотеке буду мешать. Помогать мне не дают, Мари смеется:
— Да тут и самим делать нечего.
Свен советует:
— Бери книги и перебирайся в малую гостиную, там тепло.
Ладно, подождем, пока явится хозяин, и поставим его перед фактом предстоящего
Час честно сижу за книгами, но меня так и манит рояль. Вчера я играла Сенневиля, но сейчас настроение иное, почему-то хочется шалить. Интересно, можно ли в этом замке шалить или здесь играют только грустные мелодии? А я вот не хочу грустные!
Сборник Клайдермана так и лежит на рояле, как я его оставила.
Но из Клайдермана мне хочется сыграть «Леди Ди» — довольно лукавое произведение, одно из трех, которое я умею играть из этого репертуара. Играть — громко сказано, барабанить по клавишам, но мне неважно.
Есть ли такое в этом сборнике? Да, вот оно. Беря первые аккорды, вижу, что Ларс уже не просто в комнате, но у рояля. Я задорно киваю головой, у этого произведения четкий ритм. Ларс смотрит в ноты, потом на меня, а потом просто двигает меня вправо, присаживаясь на половину банкетки. Подстраивается, словно отбивая ритм, и… мы играем уже вдвоем. Ларс безжалостно вытеснил меня к верхним октавам, но это не мешает, он поймал ритм, с удовольствием поддержал, ловко перевернул страницу. И мы шалим в четыре руки, единение удивительное, как и тогда со скрипками, словно сливаемся в единое целое, не нужно договариваться, это нетрудно при ритме «Леди Ди», но все же.
— Эй, ты фальшивишь!
Я понимаю, что он прав, фальшивлю и довольно сильно, но все равно возражаю:
— Нет!
— Как это нет?! Вот тут, — Ларс останавливает игру и показывает, где я в очередной раз соврала.
Даже убедившись, что он прав, все равно продолжаю вредничать:
— Ну и что? Проехали.
— Нет, повтори правильно.
Ларс заставляет меня повторить, потом мы повторяем вместе.
— Может, концертировать начнем?
— До Нового года я совершенно свободна, пяток концертов дать успеем.
— Убедила. Не получится в Бервальда Холле, дадим прямо здесь, дома. Только придется репетировать. У меня есть еще один рояль, может, перетащить его сюда? Или скрипку возьмешь?
— Я лучше скрипку, не так часто играю на рояле.
— А училась?
— На скрипке.
— Почему играть не стала?
— Не мое. Одно дело для себя, и совсем иное концертировать.
— Давай действительно каждый день играть понемногу вдвоем?
— Согласна.
Боже, что я несу?! Я же завтра утром уезжаю. Но об этом думать почему-то не желаю.
— Хочешь, познакомлю с интересной парой? Они здесь на острове.
— Если ты называешь интересными, то хочу.
— Ты ездишь верхом?
— Н-нет… лучше нет.
— Понятно. Придется тебя отвезти.
— Как?
— Ну, на руках я уже носил, теперь посажу перед собой в седло.
— Ларс, а пешком далеко?
— Чтобы ты явилась
Это моя беда — при температуре чуть ниже плюс пятнадцати нос совершенно неприлично краснеет.
— Но нос все равно будет красным, даже если я просто выйду на крыльцо.
— Трусишь?
— Нет, лошадь жалко.
Он смеется:
— Уговорила, пойдем пешком.
Мы идем по той самой тропинке, по которой я бегала в первый день на острове. Погода прекрасная, солнышко уже садится, но оно было целый день, забывать об этом не хочется…
Самое время сказать, что мне пора отбывать восвояси. Но я ничего не успеваю.
— Линн, вчерашний разговор забудь.
— Ты жалеешь, что был откровенен?
— В некоторой степени да.
— Хорошо, считай, что я ничего не слышала. Не беспокойся, никто и никогда не узнает, о чем ты говорил. Я не из болтливых и чужих секретов не выдаю.
Он морщится:
— Да нет никакого секрета, это известно всем, тому же Оскару…
— Но это не предназначалось для моих ушей? Хорошо, я уже забыла. Понимаю, что в число доверенных лиц не вхожу. Не переживай, все в порядке.
— Да не то! Постой! — Он хватает меня за руку и притягивает к себе. — Я просто не хочу, чтобы ты думала, что прошлое так сильно меня держит.
Это было худшее, что он мог сказать.
— Куда сильней, чем ты думаешь, Ларс. И не стоит это игнорировать. Разве это преступление — быть однолюбом? Ларс, пожалуйста, я уважаю твои чувства и даже по-хорошему завидую той девушке. Только прошу об одном… — я иду задом наперед, отступая, он на расстоянии вытянутой руки, кусает губы, заметно волнуясь, — …не делай из меня никакого заменителя, ладно? Я го…
Договорить не успеваю. Рывок, и я в его руках, глаза горят бешенством.
— Хуже ничего не придумала?!
— Почему же хуже?
— Линн, я тебя ни с кем никогда не сравнивал. Ты сама по себе, понимаешь?
Хочется верить, но меня поражает другое: Ларс снова мягкий и ласковый, он убеждает, а не приказывает. А ведь только что был в бешенстве. Неужели у него вот такие перепады настроения всегда? Это плохо.
Не знаю, чем бы закончилась эта беседа, но вдруг совсем недалеко раздается собачий лай. Собственно, назвать это лаем не повернется язык, «бухает» огромная собака. Я замираю от ужаса, собаки и коровы — что может быть страшней?
Ларс смотрит с веселым изумлением:
— Испугалась? Это Бой.
К нам подлетает нечто ростом и объемом больше похожее на теленка, чем на собаку и тычется огромной мордой в руки Ларса и… мои!
— Погладь, он же ждет.
Погладить и остаться без руки? Нет уж, руки мне еще пригодятся. Но пес уселся и смотрит. А Ларс смеется:
— Бой, она тебя боится.
Собака, пока он говорит, внимательно, даже с обожанием смотрит в лицо Ларсу. Вот так, его даже местные псы обожают. Потом Бой поворачивает голову ко мне и перебирает лапами на месте, кажется, все его существо просит: ну погладь, чего же ты?