Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей
Шрифт:
В Денпасар мы вернулись изрядно промокшие, и меня никто уже не убедит, что в раю не шли дожди. Как бы тогда оказались там яблоки или фиговые листья для Евы?
На следующий день я решил вознаградить себя за вчерашнее путешествие под дождем и отправился на один из самых знаменитых на Бали пляж Кута. Это чудесное песчаное место находится всего лишь в каких-то десяти километрах от Денпасара. Там на прогретом солнцем песке можно слушать, как шумит прибой и шелестят листьями пальмы. Я много купался и грелся на солнце. Об этом эпизоде можно было бы и вообще не упоминать, если бы
Мне бросилась в глаза чудаковатая пара, направлявшаяся к воде. Оба были одеты в какое-то рваное тряпье. Немытые волосы лоснились от жира. Они производили впечатление нерях. Грязные волосы и ноги. И это возле океана? Вскоре рядом со мной расположилась группа столь же неопрятных мужчин и женщин. Тут были и дети разных возрастов, лопотавшие по-английски, по-французски и по-испански. Исчезли последние сомнения. Да ведь это же хиппи! Итак, возле меня оказалась, очевидно, целая международная семья хиппи. Судя по их поведению, это была также некая сексуальная коммуна, без всякого стеснения обменивавшаяся ласками. Женщинам никакого солярия не требовалось — они обходились костюмом Евы, мужчины также не считали нужным прикрывать тело. На своем веку я повидал разных хиппи. Иногда это были спокойные люди, проповедующие философию возврата к природе. Мои же соседи представляли собой весьма неприятную и шумную группу, несдержанную в проявлении чувств. Они так буйно вели себя, что мне пришлось ретироваться на другой конец пляжа, где было несколько спокойнее.
Тут ко мне пристал какой-то тощий парень с выцветшей сумкой на плече и рубашкой под мышкой.
— Ты тоже здесь живешь? — он показал рукой на виднеющиеся за пляжем хижины.
— Нет. В другом месте.
— А где? Здесь за ночлег требуют доллар, может, ты знаешь место дешевле?
Я взглянул на парня. Глаза у него были ясные, спиртным от него не пахло.
— Ты откуда? Ночлег ищешь или марихуану?
— Я? — явно удивился он. — Да я не из тех. Я студент. У меня каникулы. Вчера прибыл из Мельбурна. Спать пришлось на пляже — денег мало. Это не совсем удобно. Я давно мечтал посмотреть Бали. Меня зовут Питер Брукинг. Хотелось бы устроиться подешевле, может, на обратном пути удастся побывать еще и на Тиморе.
Мы оставили наши веши на берегу и пошли купаться.
Юноша мне понравился. Его все интересовало, и голова у него была неплохо устроена. Вместе мы съели мои гранаты и рамбутаны.
— Да, у нас в Австралии сейчас мода на Бали. Несколько моих товарищей по колледжу интересуются наркотиками и образом жизни хиппи. Когда-то даже пытались добраться до Непала. Теперь это поветрие прошло. Видно, слишком далеко и дорого. От нас легче попасть на Бали — сюда обычно пробираются через Дарвин.
Питер был взволнован неожиданной встречей с настоящим поляком. Оказывается, в доме у него часто тепло отзывались об этом народе. Оба его дяди по отцовской линии служили во время второй мировой войны в Африке, и в их рассказах поляки всегда фигурировали как надежные друзья.
— Я был знаком с несколькими австралийцами польского происхождения, но никогда еще не встречал поляка из самой Польши, — восторженно говорил студент из Мельбурна.
— Но ведь кому-то надо стать первым, — сказал я, пытаясь несколько умалить его восторг.
Чтобы не испортить хорошего мнения обоих дядей о поляках, я пригласил их племянника в ближайший павильон отведать креветок с рисом. Приятно было смотреть, с каким аппетитом мой новый знакомый ел это блюдо. Вряд ли когда-нибудь еще встречусь с Питером.
По дороге тянулась вереница людей. Девушки несли на голове жертвоприношения — рис, цветы и фрукты, искусно уложенные в мисках и подобранные по цвету. За ними следовал деревенский оркестр, окруженный толпой молодых мужчин, несших на бамбуках красочные лембу — причудливые балийские гробы: белый бык с позолоченными рогами, два черных быка, ящик, украшенный крылатым Баронгом, и снова бык. В толпе то и дело раздавались крики, хохот, особенно когда тот или иной бык начинал раскачиваться над головами людей, вращаясь вокруг своей оси. Носильщики поворачивались то в одну, то в другую сторону. Все понимали, в чем дело. Нужно сбить с толку затаившихся демонов. Над всем этим возвышалась великолепно декорированная красочная башня вадах,похожая по архитектуре на святилища меру. У основания ее виднелись две змеи и черепаха — изображение космоса.
Погребальная процессия, движущаяся к месту кремации, напоминала карнавальное шествие. Ведь это радостное мгновение. Души более десятка усопших освободятся от телесной оболочки и будут готовы к перевоплощению. До тех пор, пока бренные останки умершего не уничтожены, его душа не может быть свободной. А ведь бедной его душе пришлось немало потрудиться до этого. Сколько раз покидала она тело балийца! Согласно местным верованиям, каждую ночь, когда он засыпал, она улетала через рот, а наутро возвращалась. А когда однажды она отказалась вернуться, человек скончался. Ему устроили пока временные похороны, так как церемонии, связанные с кремацией, сопряжены со значительными хлопотами и обходятся очень дорого. Некоторые покойники, тела которых подлежали в тот момент кремации, дожидались этого уже несколько лет. При сожжении трупов расходы делятся между всеми семьями покойных. Некоторым умершим «везет». Когда умирает кто-либо из знатных, зажиточных людей, малоимущим покойникам представляется возможность вызволить свои души быстро и весьма пышно.
Но вот погребальное шествие прибыло на луг близ бамбуковой рощи. Ловкие руки перенесли свертки с останками усопших из башни со многими крышами внутрь гробов — черных и белых быков, внутрь Баронга. Раздались магические формулы, началось кропление священной водой. Полыхало пламя из подожженных лембу, сверкали золоченые рога быков. Падали в огонь жертвоприношения, бумажные страшилища, батиковые полотнища, парча. Запылал огромный костер, огонь пожирал столь тщательно приготовляемые целыми неделями лембу.
— Вечером пепел после кремации соберут в скорлупу из-под кокосовых орехов и бросят в море. Жаль, вам не удастся увидеть все это, — сказал Хартоно.
— Помилуйте, почему? Разве люди на Бали не умирают?
— Умирают, конечно, но я уже говорил, кремация обходится дорого и совершается раз или, самое большее, два раза в год.
— Может, как раз в эти дни где-нибудь на севере…
— Увы, нет. Последний раз кремация состоялась всего несколько недель назад. Вам пришлось бы ждать по крайней мере полгода. Все дело в деньгах. Поминки, лембу, все церемонии, связанные даже с непышной кремацией, обходятся почти в миллион рупий, то есть приблизительно в две тысячи долларов. На Бали это огромная сумма, которую двадцать или двадцать пять семей среднего достатка с трудом могут собрать за год. Нет. У вас нет шансов. Для чужестранцев вроде вас увидеть кремацию на Бали — это подарок судьбы. Ничего не поделаешь.
Я тяжко вздохнул. Вылет самолета уже объявили. Разговор прервался.
Флорес — остров, на котором говорят по-польски
Самолет, на котором я летел, почти сразу же после старта оказался над проливом, отделяющим Бали от острова Ломбок. Остров богов и демонов удалялся, становился вое меньше. Я втайне надеялся, что добрый Баронг дал мне в спутники какое-нибудь скромное божество, которое тоже любит бродить по свету и будет опекать меня в пути. Мы летели на восток. Слева по борту возвышался массив горы Ринджани. Вид у нее был внушительный. Как бы то ни было, а вершина этой горы поднялась из океана на высоту около четырех тысяч метров над уровнем моря.